Рисовал Семакин довольно долго. В палату уже заглянула сестра, потом врач.

Было ясно, что посетителей вот-вот попросят уйти. Наконец Павел протянул Мирославе то, что ему удалось изобразить.

— А что вы можете сказать о двух других?

— Они не снимали блузок.

— А низ? Что было на них, брюки?

— Да. Но мне там не было видно. Я лежал связанный на спине, а они скакали на мне по очереди.

— Какие у них были волосы?

— Обе коротко стриженные блондинки, а та, что с наколками, — брюнетка, вернее даже, ее волосы были слегка коричневатые.

В палату снова заглянул сердитый доктор.

— Все-все, мы уходим, — сказала Мирослава. И, обращаясь к Павлу, добавила: — Выздоравливайте.

— Спасибо, — грустно он отозвался.

Богдан за все время пребывания в палате не проронил ни единого слова.

— Значит, все-таки Анна Полянская, — проговорила Мирослава, когда они сели в автомобиль.

— Она умерла, — вздохнул Богдан.

— Кто?!

— Аня.

— Когда?

Он пожал плечами:

— Вот адрес, где она жила с сестрой.

— Давно узнали?

— Вчера. Но когда я вернулся домой, вы спали, решил, что утром отдам.

— Получается, что сама Аня отомстить за себя не могла.

— Получается, — согласился он и вдруг попросил, — дайте, пожалуйста, пирожки, что вам Лиза сунула.

— Ах да! — Мирослава взяла с сиденья сверток и развернула его.

Они совсем забыли и о пирожках, и о чае. Хорошо, что он был в термосе и не остыл, а пирожки были с удовольствием съедены и холодными.

— Лизе не будем говорить, что мы их не сразу съели, — предупредил Богдан.

Мирослава кивнула.

— Вам не кажется странным, что они не закрыли волосы.

— Женщины, — пожал плечами Богдан.

— А, по-моему, их сгубила самоуверенность, вернее, уверенность в своей безнаказанности.

— Пока еще не сгубила, — нехотя заметил он.

Мирослава ничего не ответила, думая о чем-то своем.

— Вас куда отвезти?

— Высадите, где вам удобно, а я позвоню Семе.

— Довезу вас до его дома, позвоните ему сейчас, пусть через двадцать минут ждет внизу.

Когда они подъехали, Семен, уже бодрый и подтянутый, ждал их возле автомобиля.

— Ты просто супермен, — улыбнулся Трофимов вместо приветствия и пожал водителю руку.

— Стараемся, Богдан Юрьевич, — раскраснелся тот от удовольствия.

Трофимов кивнул Мирославе и уехал.

— А вы сегодня ранняя пташка, однако, — улыбнулся детективу Семен.

— Извини, наверное, разбудили тебя, но так сегодня получилось.

— Не волнуйтесь, — отозвался водитель, — я привык рано вставать. Куда едем?

Волгина назвала адрес, который недавно получила от Богдана.

Спустя некоторое время они оказались в старом дворике, заросшем кленами, ясенями и акацией. Во дворе было четыре дома, один из них, правда, стоял торцом.

Мирослава поняла, что дворик находится совсем недалеко от школы, в которой учился Коршунов с приятелями, и от дома, где по-прежнему жила его мать.

Выйдя из машины, детектив вошла в подъезд и поднялась на этаж, где проживали Полянские, позвонила в квартиру.

Дверь вскоре открыла молодая женщина в розовом халатике, усеянном желтыми и вишневыми цветочками.

С одного взгляда Мирослава догадалась, что перед ней кормящая мать. По-видимому, хозяйка квартиры кого-то ждала.

— Ой, я думала, что это мама, — проговорила она, подтвердив предположение Мирославы.

— Извините, что разочаровала вас, — улыбнулась Волгина, — я ищу Полянских.

— А кто это? — простодушно спросила женщина.

— В этой квартире жили две сестры — Полянские Вероника и Анна. Я надеялась, что они и теперь проживают здесь же.

— Ой нет, — молодая мама прикрыла правую щеку ладошкой, — здесь живем мы, Лавровы — я, мой муж и наши близнецы. А днем ко мне приходит мама помогать, — женщина виновато поглядела на Мирославу, — а то я одна не справляюсь.

Из глубины квартиры донесся тихий писк, похожий на мяуканье котят.

— Ой, кажется, Саня с Ваней проснулись, заходите. — Женщина сделала шаг в сторону, а потом и вовсе припустила бегом.

Мирослава вошла в прихожую, закрыла дверь и пошла на звуки, доносящиеся из комнаты.

Вскоре она обнаружила в уютной детской молодую маму и двух крепких младенцев.

— Меня зовут Рината, — сказала женщина.

— Мирослава, — представилась детектив.

— Вообще-то они спокойные, — сказала женщина, — просто проголодались. Ничего, что я их покормлю?

— Конечно, конечно, — закивала Мирослава, — не хотела вам мешать.

— А вы нам и не мешаете, — улыбнулась Рината, пристраивая одного из младенцев к груди, — я даже рада, что вы пришли, одной бывает скучно, хотя с малышами вроде и некогда скучать.

— Рината, а вы давно живете в этой квартире?

— Третий год.

— Вы не помните фамилию тех, кто жил здесь до вас?

— Помню, Ладынины, старушка и старичок. Мы купили у них квартиру, а они укатили к детям в Канаду.

— В Канаду — это плохо, — невольно вырвалось у детектива.

— Почему плохо? — удивилась Рината. — Наоборот, им здесь одним плохо было, а там дети и внуки.

— Для них хорошо, — согласилась Мирослава, — для меня не очень…

— Почему?

— Поговорить с ними не смогу.

— Ах да, вы же ищете каких-то Полянских. Но я ни разу о них не слышала, — вздохнула Рината, укладывая накормленного и сладко сопящего младенца и пристраивая к груди другого, тихо хныкающего.

— Скажите, Рината, а вы общаетесь с соседями по подъезду?

— Конечно, общаемся. Моя мама так вообще, по-моему, со всеми перезнакомилась.

Раздался звонок в дверь.

— А вот и она! — воскликнула Рината. — Откройте, пожалуйста, а то мне Ваньку неохота от груди отрывать.

Мирослава внимательно осмотрела в глазок стоящую на площадке женщину с увесистой сумкой в одной руке. Она была точной копией Ринаты, только постарше. И открыла дверь. Голоса и манеры матери и дочери тоже оказались похожими.

— Ой, — воскликнула женщина, — вы подруга Ринаты?

— Нет, — невольно улыбнулась Мирослава.