– Гу-ух! – разнесся одобрительный возглас степного народа.

Они исполнили все свои обязательства перед умершим, и теперь его дух будет хранить рода орды.

– Подвести коня господичу! – послышался голос Сабаша. – Старейшин и сотников молодой князь будет ожидать в своем шатре. Поторопитесь! Жур, едешь вместе с нами. Остальным возвращаться в аил!

Шатер вождя едва вместил всех приглашенных для обсуждения сложившейся ситуации людей. Молодой господич на почетном месте восседал на слоями уложенном войлоке. Старейшины родов, сотники, шаманы и умудренные воинские мужи сидели у стен и стояли в проходе. Ашин дал всем возможность выслушать рассказ Жура.

– Жур, можешь идти и не забудь держать свой рот на замке, – велел пастуху, а дождавшись, когда тот выйдет, орлиным взором лидера стаиоглядел всех и обронил вопрос: – Что скажут мудрейшие?

Мудрейшие молчали. Мудрейшие думали. И было о чем призадуматься. Хазарат был стар, мудр и хитер. В отличие от заступившего на его место двадцатилетнего внука, он не стал бы по такому поводу собирать весь курултай. По-тихому увел бы в ночь сотню воинов и решил бы все дело к утру, но теперь поздно жалеть об ушедшем в страну предков князю. Повисшее молчание нарушил сам Ашин:

– О чем так задумался, Буре?

Седой старец, ровесник прежнего хозяина малой орды, провел пятерней по своей щеке, погладил клиновидную бороду. Выцветшие блеклые глаза встретились с голубыми глазами нового хозяина стойбища. Прокашлявшись, он ответил:

– Я думаю, бог неба Кок Тенгри отнесется благосклонно, если проходящих через Великую степь чужаков настигнет стая волков, но что скажет великий князь орды Шарукан, если до его ушей вдруг дойдет слух об убийстве купцов? Все знают, как болезненно он относится к таким делам. Нельзя рушить торговлю на торговых путях.

– Ты, Яшлав?

– Я разделяю мысли Буре. Если проделать все продуманно и скрытно, то никто и не вспомнит о купцах, даже если и видели их на реке.

– Ты?

– Воинов у урусов мало. По словам Жура, их примерно пять десятков, да судовой команды может быть столько же. Рабов считать будем потом, они в цепях и на сторону купцов не станут, знают, кто бы ни победил, судьба для них останется прежней. Думаю, достаточно будет двух сотен воинов.

– Ты, Мангыт?

– Уходить надо в ночь. Засаду учинять за порогами. Там, правда, река широка, но купцы, везущие на продажу рабов, проведут их по берегу, а чтоб забрать, пристанут, частично вытянут лодки на берег. Вот в это время из кустов и посечь стрелами всех.

– Нельзя забывать про сопровождающих самих рабов. Там будут воины!

– Ерунда! Атакуем их в конном строю. Для этого полсотни всадников уложить вместе с лошадьми в степную траву, недалеко от реки она особенно высока и густа, а как начнется заваруха – атаковать.

На молодом лице Ашина проступила хищная улыбка, он был доволен своими советниками.

– Хорошо! Ты, Сабаш?

– После разгрузки лодок их нужно отвести в один из рукавов реки и в старице, пробив днища, затопить.

– Что на сей счет нам скажет уважаемый Куртул?

Шаман в отличие от старейшин поднялся с войлочного пола на ноги, зазвенев бубенцами, нашитыми на заношенную почти до дыр одежду, встал по правую руку от князя, высокопарно произнес:

– Духи степи еще до этого собрания пообещали мне удачу в набеге!

– Ну, коли духи на нашей стороне… – подвел итог молодой вождь. – Готовьтесь, выступаем в ночь. Идут сотни Сабаша и Касайдара. Вьючных лошадей и повозки под присмотром старейшин подогнать на место после утренней зорьки. Все свободны, никого больше не держу.

У самого порога остановил вдруг согнувшегося из-за старческих болей в спине Буре.

– Да-а! Буре, тебе поручаю провести поминки по Хазарату-бобо, да и проследи, чтобы воины названных сотен не увлекались кумысом.

– Воля твоя, князь!

Набег обещал быть легким, а его цель находилась недалеко от печенежского кочевья. Ашин не захотел брать с собой степную голытьбу, пытавшуюся набиваться в родню. Снизится боеспособность и стойкость воинов, и это все может произойти в самом начале его правления. Двух сотен хватит за глаза!

Молодой князь окинул взглядом теперь уже его воинство. Легковооруженные всадники на невысоких выносливых кобылках имели саблю, лук, берестяной или кожаный колчан со стрелами, волосяные арканы, копья. У некоторых по два меча-сабли, крепившихся по обе стороны ремня, или две ножны крест-накрест за спиной. Это удобно, потому что в любой миг, бросив поводья, одним движением справа и слева вынуть саблю-меч из ножен и нанести смертельный удар легко. Щитов воины практически не использовали. Воспитывали печенегов с малолетства умелыми, быстрыми и выносливыми воинами. Тяжелое вооружение, кольчуги, доспех и шлемы только у знати, у опытных воинов да у глав родов.

– Сабаш, отправляй вперед дозорных, выдвигай сотню! Направление держать на речные пороги. Я поскачу в середине строя, между твоей и сотней Касайдара.

* * *

Второе утро подряд началось с того, что их подняли с холодной прибрежной земли.

– Поднимайтесь, сучье племя! – как резаный вопил Груздь, чувствуя власть над беспомощными, бессловесными рабами. – Шевелитесь! До рынков еще далёко. Пороги надоть по берегу ногами пройти.

Остальные надсмотрщики хоть и не так конкретно выражали чаяния своих нанимателей, но плетями поработали, оставив кровавые следы на телах людской скотины. Торопились. Видать, кормить двуногую скотину будут тогда, когда усадят в лодьи, а то и вовсе забудут до вечера. Пропущенная через железо браслетов на руках рабов цепь глухо позванивала звеньями, доказывая сведущему человеку, что сделана она из плохого металла. Людская лента вышла на границу степи и береговой поросли, потянулась вдоль берега, из-за ветвей наблюдая, как суденышки друг за другом проходят речные порожки; чем-то вызывала схожесть картины со щепками, несущимися по протокам после сильного дождя, а команды на них упираются веслами в воду, подтормаживая скорость прохода, в любую минуту готовые к тому, что судно может столкнуться с препятствием под водой. Крики распоряжавшихся людьми на веслах кормщиков доносились, перекрывая шум речной воды.

Река, предоставив возможность преодолеть сразу три подводных препятствия подряд, умчала лодьи вниз по течению.

– Кажись, все без потерь прошли! – оповестил своих Ушмян, десяцкий киевских наемников, по совместительству старшина охороны каравана. – Поторапливайсь! Русав, Голуб, Онуфрий! Подстегните челядь. Чего плетутся, будто сонные мухи по осени?

Тут же раздались бодрящие возгласы, звуки ударов плетей и глухой перезвон длинной цепи.

– А ну, пошли! Шевелись! Шевелись! Швыдче!

Не успели пройти и двух сотен шагов, как до ушей донесся понятный любому вояке шум ниже по течению реки. Ищенко тоже прислушался, непроизвольно замедляя шаг. Что там?