– Историю ее любви к Александру я, с твоего позволения, опущу, – сказала Вера Оттовна, лицо которой при упоминании Никиного отца слегка омрачилось. – Наверняка ты не раз слышала ее от своей бабушки.

Ника хотела сказать, что вовсе не против выслушать эту историю снова, но передумала. По всему было видно, что тема старой женщине не слишком приятна и в подробности она вдаваться не хочет.

– Ты, видимо, знаешь, что и мы, и родители твоего отца были против их романа, – продолжала Вера Оттовна. – Возможно, мы повели себя слишком деспотично, и нам следовало бы проявить больше терпимости и такта… Не знаю, сейчас уже трудно об этом судить. Как бы то ни было, но Кристина с Александром поженились, и на свет появилась ты.

С этими словами она открыла свою сумку и, достав оттуда фотографию, положила ее на стол. Ника сразу поняла, что это именно тот снимок, которого так не хватало в ее старом альбоме – на нем она была изображена вместе со своей матерью. Кристина держала ее на руках – маленькую, пухлощекую, лупоглазую – и светилась улыбкой самого счастливого человека на свете.

Вера Оттовна мягко улыбнулась.

– Кристина в тебе души не чаяла, – сказала она, и в ее глазах Нике почудилось умиление. – Она была такой внимательной и заботливой, что я даже немного на нее за это сердилась – боялась, что она быстро избалует тебя своими нежностями. После твоего рождения они с Александром поселились в нашем домике в Саулкрасти. Ты, наверное, знаешь этот приморский городок? Недалеко от Риги, но все же провинция. Кристина считала, что ребенку там, на природе, будет лучше, чем в шумном и пыльном городе. С первой минуты твоего появления на свет она думала только о тебе и занималась только тобой. Играла, пела тебе песни, гуляла с тобой по пляжу. А уж как она тебя наряжала – просто как куколку. И вы обе были такими счастливыми и так похожи друг на друга…

Глядя на фотографию и слушая сентиментальный рассказ бабушки, Ника глотала слезы. Сердце таяло от осознания того, что мать по-настоящему ее любила. И тем труднее было смириться с мыслью, что их идиллия продлилась слишком недолго.

– А что случилось потом? – затаив дыхание, спросила Ника, понимая, что сейчас услышит что-то трагическое.

– А потом Кристина заболела, – очень тихо произнесла Вера Оттовна и так сильно стиснула руки, что громоздкий резной перстень больно впился в ее указательный палец.

Несчастье случилось довольно давно, только тогда никто не подозревал, что оно станет для Кристины фатальным. Когда девушке было шестнадцать лет, она занималась верховой ездой. Однажды она упала с лошади и сильно ушибла спину. Поскольку отец Кристины был известным в Риге врачом, девочку тут же поместили в престижную клинику и подвергли самому тщательному обследованию. К счастью, никаких переломов у нее не оказалось, и все решили, что Кристина легко отделалась. Правда, с тех пор спина у нее периодически побаливала, но в общем и целом ее здоровье не вызывало у лечащих врачей каких-либо опасений. Однако спустя много лет именно этот ушиб стал причиной катастрофы – раковой опухоли, которая обнаружилась уже слишком поздно, чтобы можно было принять кардинальные меры.

– Мы все были потрясены, – вздохнув, продолжала Вера Оттовна. – Хотя позже мой муж признался, что с самого начала опасался такого поворота дела – в его врачебной практике ему не раз приходилось сталкиваться с похожими случаями. Но мне он ничего такого не говорил, и Кристине, конечно, тоже.

Известие о своей болезни Кристина восприняла ужасно. Она рыдала, кричала, билась в истерике. Но не потому, что боялась смерти – с ума ее сводила мысль о том, что теперь ее маленькая дочка будет расти, не ведая материнской любви и заботы. Потребовалось много времени и усилий, чтобы немного привести ее в чувство, но по-настоящему утешить ее было нечем. Хотя болезнь развивалась постепенно и немедленной смерти врачи не предрекали, было ясно, что помочь Кристине уже нельзя.

– И тогда моя дочь приняла решение, которое я до сих пор считаю спорным, – сказала Вера Оттовна, сурово сдвинув брови. – Она вбила себе в голову, что должна расстаться с тобой, пока ты совсем еще малютка. Поскольку в два года психика у детей еще достаточно пластична, можно было надеяться, что ты быстро забудешь свою мать. И позже, когда… В общем, она считала, что так тебе гораздо легче будет смириться с ее смертью.

Потрясенная Ника, кажется, перестала дышать. Руки ее вспотели от напряжения, а к горлу подкатил тошнотворный колючий ком. Она представила себя на месте своей матери, и сердце ее чуть не разорвалось от горя. Ника ощутила всю глубину охватившего Кристину отчаяния и мгновенно поняла смысл ее поступка: молодая женщина была в ужасе от того, что ее ребенок обречен изо дня в день наблюдать за тем, как любимая мамочка постепенно угасает, а потом и вовсе пережить кошмар расставания – расставания навсегда.

– Боже мой, – прошептала Ника, вытирая ладонями бегущие по щекам слезы. – Выходит, мама пыталась меня защитить.

– Хотела уберечь тебя от боли, – всхлипнула Вера Оттовна и быстро вытащила из сумочки носовой платок.

– Возможно, в чем-то она оказалась права, – горько вздохнула Ника. – Потому что, когда мне сказали, что мама умерла, я ничего особенного не почувствовала. Только испугалась немного, но ощущения потери не было точно. К тому времени я и вправду уже успела ее забыть…

И она снова заплакала. Вера Оттовна протянула руку и погладила ее по щеке.

– Полно, дитя мое, – сказала она участливо. – Хотя это было непросто для нас обеих, я рада, что обо всем тебе рассказала. Теперь ты по крайней мере знаешь правду.

Постепенно успокоившись, Ника тщательно вытерла глаза салфеткой и снова посмотрела на бабушку.

– Но я все равно не понимаю, – упрямо сказала она. – То есть я понимаю, почему мама скрыла свою болезнь от меня. Но отец? Неужели она и ему ничего не сказала? Самому близкому и дорогому человеку, который – как это там говорится – «в горе и в радости, в болезни и здравии…».

Вера Оттовна поджала губы и долго молчала, глядя куда-то вдаль неподвижным взглядом.

– Ну что же, сказав «а», придется сказать и «бэ», – в конце концов произнесла она, и в голосе ее явственно прозвучали металлические нотки. – Мне очень неприятно об этом говорить, но иного выхода я не вижу. Дело в том, что незадолго до того, как Кристина узнала о своей болезни, муж начал ей изменять.

«Так я и знала, – ахнула про себя Ника. – Я всегда подозревала, что отец сделал какую-то гадость».

– Но это еще не все, – продолжала между тем Вера Оттовна, мрачнея все больше и больше. – Самое отвратительное во всей этой истории то, что Александр завел роман с моей младшей дочерью Вандой.

– С тетей Вандой? – в ужасе выдохнула Ника.

– Вот именно, – передернула плечами старушка. – Сама понимаешь, что для Кристины это было двойным ударом – предательство мужа и предательство сестры одновременно.

– Бедная мама, – еле слышно произнесла Ника, чувствуя, что снова готова расплакаться. Но тут в ее голове родился вопрос, который мгновенно высушил слезы. – А почему же тогда она отдала меня отцу? – спросила Ника, требовательно глядя на Веру Оттовну. – Как она могла доверить своего единственного ребенка негодяю, с которым решила развестись?