– Я согласна. – И, наткнувшись на гневный взгляд Прют, почему-то принялась оправдываться. – Нет, правда… Я и раньше хотела. Я думала об этом. Ведь должны же мы что-то сделать… Должна я что-то сделать. Это ведь не только ради вас двоих… Это ради Крисса.

«И ради меня».

Прют пустилась в долгие рассуждения о том, как вся эта затея опасна и рискованна, но, по правде сказать, я плохо слушала.

Поток событий подхватил меня и понес прочь от тихой гавани; я слишком в ней засиделась. Я чувствовала так, будто знала наверняка: мой путь вел меня в особняк Слепого Судьи.

* * * *

На следующий день я и вправду стояла на пороге дома Слепого Судьи. Ни Прют, ни Сорока, разумеется, не пошли со мной – но мы условились, что Птицы будут настороже и, если через три часа я не выйду наружу, попытаются прийти на выручку.

Впрочем, в приемной особняка не оказалось ничего пугающего, и даже в поведении слуги – посмотревшего на меня строго, но без презрения – тоже. Когда я сказала, что хочу видеть Судью, он не выказал удивления и велел ждать на диванчике в коридоре. Я думала, что ждать придется долго, но слуга вернулся почти сразу.

Он провел меня за собой через длинный узкий коридор до резных дверей из красного дерева.

– Тебя ожидают.

Прозвучало жутко, но отступать было поздно, и я толкнула одну из створок.

В первую очередь в глаза мне бросился сам кабинет, и лишь потом – его владелец. Все стены от пола до потолка были увешаны картами Бирентии и соседних стран. На некоторых были изображены незнакомые мне очертания – видимо, других континентов или далеких островов. Некоторые карты чернели глянцевой краской, и силуэты на них мерцали серебром. Это были карты звездного неба, и я так засмотрелась на них, что не сразу увидела знаменитого Слепого Судью.

Он сидел за столом, соединив длинные пальцы бледных рук и положив на них острый подбородок. Слепой Судья был гладко выбрит, но явно давно не стриг свои темные волосы, тронутые сединой. Он носил их убранными в хвост.

В темных очках отражались свечные огоньки. Стекла были черными, как поверхность болота; обычно такие и вправду носили слепые, но, когда Судья снял их, глаза под ними оказались самыми обыкновенными, зрячими, только уставшими, с воспаленными прожилками. Ему было, наверное, лет сорок, а может, пятьдесят – в неверном свете свечей он казался то старше, то моложе.

– Добрый вечер. – Он говорил негромко, голосом человека, который привык, что его слушают. – Проходи, пожалуйста. Присядь.

Никогда прежде со мной не говорили так вежливо.

Я осторожно присела на краешек стула, не сводя глаз со Слепого Судьи. Он отвечал мне тем же – осматривал меня с ног до головы, близоруко сощурившись и нахмурив брови.

Некоторое время мы смотрели друг на друга молча, а потом он заговорил:

– У тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя?

– Лекки. – Имя сорвалось с губ с непривычной легкостью. Кажется, оно и вправду успело прирасти ко мне больше прочих. Досадно – ведь я придумала столько других, красивых.

– Хорошо.

– А ваше? – Я запнулась. – Ведь «Слепой Судья» – это скорее… должность?

– Это скорее прозвище. Слепым я, по счастью, никогда не был, но людей легко впечатлить внешними атрибутами. Впрочем, думаю, тебе об этом известно больше моего.

– Наверное.

– И отчасти это моя вина.

– Ваша? – Это не имело никакого смысла. – При чем здесь вы?

– Видишь ли… Ничего, что я приступаю сразу к делу? Может быть, ты хочешь чаю или перекусить? Нет? Так вот… Ты ведь наверняка хочешь узнать, зачем ты здесь. И речь пойдет о моей вине перед тобой… Лекки. Перед тобой и другими, похожими на тебя.

Огоньки свечей дрогнули, хотя высокие окна были закрыты. На улице, за идеально чистыми стеклами, сгущался сумрак.

– Что вы имеете в виду?

– Возможно, тебе известно, что я воевал в последней войне, как, бесспорно, все верные подданные Бирентии. – В голосе Судьи мне послышалась ирония. – Какими бы ни были причины и цели войны… последствия оказались ужасными для обеих сторон. Арта не отступилась от надмагов. Артийцы – люди иной веры, иных убеждений… Они поймут, что натворили, позднее. Это неизбежно.

Судья заговорил холодно, жестко, и я вздрогнула. Заметив это, он улыбнулся:

– Вижу, ты разочарована. Что ж… Судя по всему, ты совсем юна, не так ли? Шестнадцать, семнадцать лет?

– Я не знаю точно.

– Конечно. В юности приятно считать, что существует путь, следуя которому можно осчастливить всех. Увы, такого пути нет – поверь человеку, который много лет жизни потратил на его поиски. Я слышал, ты дружна со студенткой уондерсминского университета?

Резкая смена темы – с ним нужно было оставаться настороже.

– Откуда вы знаете?

– Пустые заметны. Если бы ты не пришла ко мне сама, скоро я все равно пригласил бы тебя к себе. Твоя подруга изучает таких, как ты, верно?

– Да. Она сделала это темой заявки на грант. – О Криссе говорить не стоило, но мне хотелось вывести Судью на разговор о том, что было важно нам обеим.

– Похвальная цель – жаль, что его высочество пока не считает ее достаточно важной.

– Из-за правителя Прют не получила грант? – Возможно, будь на моем месте, например, Сорока, он бы осторожнее выбирал слова. Но я не была Сорокой, не была даже настоящей Вольной Птицей – то, что он назвал меня Жаворонком, не делало меня одной из них.

Поэтому я говорила прямо – и, ожидая ответа, внимательно вглядывалась в лицо Слепого Судьи, выискивая признаки лжи или смущения.

Пока мне казалось, что или он тоже честен со мной, или очень хорошо владеет собой.

«Конечно, он владеет собой, – будто прошептал у меня в голове Сорока, – он политик, за несколько лет приблизившийся к правителю, ставший его тенью».

– Правитель считает более перспективными исследования крови по направлению поиска родства. – Судья улыбнулся. – Любому мужчине важно иметь возможность твердо убедиться в том, его ли на самом деле ребенок. И для правителей этот вопрос стоит особенно остро. – Мне показалось, что Судья запнулся в конце, совсем чуть-чуть – только дрогнула морщина в углу губ. – Но вернемся к проблеме пустых. На данный момент мне не удалось убедить правителя в ее значимости – но я продолжаю и буду продолжать. Поэтому если ты пришла ко мне в надежде предложить свою помощь в обмен на мою – можешь не волноваться. Я и так занимаюсь проблемой пустых. И продолжу заниматься ею, даже если ты сейчас встанешь и уйдешь.

– Но почему? – Он нахмурился, и я пояснила: – В Бирентии мало кто взялся бы помогать пустым просто так.

– Уверен, ты не раз сталкивалась со злыми людьми. – Судья вздохнул. – Невежество – корень любого зла. Никто из них не знает о появлении пустых столько, сколько известно мне.