Олимпия доходит до конца коридора. Открывает дверь. Переступает порог.

В следующем вагоне встречает Дина.

Хорошо! Замечательно! Он наверняка видел Мэлори.

Однако Дин спрашивает первым:

– Ты не знаешь, где мама?

Дин встревожен. Хотя проходил участок с тварями уже много раз. Значит, у него есть другие причины для беспокойства…

– Нет, не знаю, – отвечает Олимпия. – В вагоне-ресторане ее нет?

Дин смотрит в глаза. Да, он явно взволнован.

Крайне взволнован.

– Не хочу тебя пугать, но я прочесал весь состав. И…

У Олимпии душа уходит в пятки. Кажется, дело плохо…

– …твоей мамы и брата нет на борту.

Олимпия давно не ощущала себя такой беспомощной. Она снова превратилась в маленькую девочку, которая бежала из школы для слепых.

– А где им еще быть? Не могли же они…

– Я недосчитался еще одного пассажира, – говорит Дин.

Олимпия уже догадывается – кого именно.

Генри. С которым они беседовали (мама убила бы, если бы узнала!)

Дин называет имя пропавшего пассажира и начинает его описывать. Олимпия уже не слушает, она бежит обратно к хвосту поезда. Один вагон, другой, третий. Сердце колотится. Выпрыгивает из груди. Мэлори учила ее глубоко дышать. Говорила, кислород – лучшее лекарство от паники.

Олимпия не в силах восстанавливать дыхание.

Гари.

Дин назвал его именно Гари, а не Генри.

– Том! – кричит она. – Мама!

Гари тоже сошел с поезда.

Олимпия в грузовом отсеке, здесь уже нет купе. Дин бежит за ней. Что-то кричит вслед. Олимпия не останавливается.

Последний грузовой вагон. Конец.

За этой дверью – большой мир.

Большой мир, кишащий тварями.

Олимпия отодвигает створку и выходит на площадку. Ее встречает ветер.

Дин догоняет, стоит рядом. Просит успокоиться. Не волноваться. Надеяться на лучшее.

Олимпия прислушивается к звуку, который перекрывается голосом Дина.

Где-то в ногах трепещет на ветру кусок ткани.

Она нагибается, идет на звук и находит материю, застрявшую в решетке у двери.

Она слишком хорошо знает на ощупь эту ткань.

Поезд несет ее на север, однако Олимпия поднимается на ноги и обращает лицо к югу.

– Мама… – шепчет она.

Есть один-единственный предмет, с которым Мэлори Волш никогда не расстается, ни при каких обстоятельствах. Предмет, который определяет ее сущность в новом безумном мире. И теперь Олимпия держит этот предмет в руках.

Случилось нечто страшное. Мама в беде.

Черная мамина повязка неоспоримым доказательством трепещет на ветру и яростно рвется из рук.

Мэлори прячется в соснах, в дальнем конце сада. Перед ней прудик, за прудиком – дом, где Шеннон и родители уже сбились с ног ее искать (так она, по крайней мере, надеется).

Мэлори сердится.

Мама с папой заставляют ее читать книгу из школьной программы, которую задала учительница, а Мэлори не желает терять время на детские книжки, она хочет, как мама, читать взрослые – написанные настоящими писателями с настоящими мозгами. Детские кажутся ей «игрушечными», специально упрощенными для тех, кто менее умен и развит, чем ее родители. Разве это справедливо? Мэлори не глупей родителей! Как они не понимают? А раньше всегда поддерживали… Обидней всего предательство – почему они встали на сторону миссис Кох, когда она, Мэлори, очевидно права?

Поэтому Мэлори и сбежала. Не очень далеко. Однако достаточно, чтобы дать им понять, как глубоко они заблуждаются.

Из своего убежища Мэлори уже не слышит голоса родных. И дом отсюда не виден.

Вот и хорошо. Значит, они ее тоже не слышат и не видят.

Мэлори усаживается на ковер из шишек и хвои. Сразу встает – слишком мокро.

Интересно, а мама догадывается, где она прячется? Что ж, если хочет отчитывать, пусть сама приходит. Мэлори домой не вернется! Ни за что и никогда!

Хрустнула ветка.

Понятно! Подослали сестру в качестве посредника. Шеннон сейчас начнет уговаривать: «Да ладно, Мэл! Они хотят как лучше. Они же наши родители! Не дуйся! Пойдем!»

Ну уж нет! Хватит обращаться с ней, как с маленькой. Она повзрослела. Как они не понимают? Почему не видят, как изменилась их дочь?

Мэлори осторожно выглядывает из-за густых ветвей. Шеннон нет. Нет и родителей. Совсем никого. Ни зверя, ни человека…

Отчего тогда хрустнула ветка? Она ведь ясно слышала шаги! Ясно как день… А день между тем убывает, солнце садится, под деревьями становится холоднее. Мэлори уже жалеет, что оставила дома пальто, мечтает о теплом одеяле и уютном диванчике.

Нет! Она не выйдет! Не сейчас… Не выйдет, пока мама с папой не разрешат ей писать сочинение о нормальной книге, а не о путешествиях собачки в космосе!

Снова хруст. Мэлори выходит из укрытия. Это точно Шеннон – подкрадывается, чтобы напугать. Или мама с папой все-таки пришли поговорить. Спрятались и подсматривают – ждут, что она будет делать.

Надо было сбежать подальше!

– Шеннон, это ты? – окликает Мэлори.

Наверняка сестра ее разыгрывает. Поджидает удачного момента. Сейчас выскочит и начнет острить и закатывать глаза: мол, недалеко же ты сбежала! Вполне в духе Шеннон.

Однако Шеннон не видно.

Не видно ни единого живого существа.

Мэлори знобит. Ей кажется, будто солнце сегодня заходит быстрее обычного.

– Идите к черту! – ругается Мэлори.

Она слышала эту фразочку по телевизору. Ей понравилось. Именно это она и хочет сказать родителям!

Мэлори снова садится на землю в своем укрытии, обхватывает колени. Темнота быстро сгущается.

Надо было одеться потеплее, задержаться на минутку и собрать вещи. Куда она торопилась? А мама с папой вообще заметили, что она ушла из дома? Или думают, что она заперлась в своей комнате?

Надо было объявить об уходе. Было бы эффектней.

Снова хруст. На этот раз совсем близко. Мэлори тихонько вскрикивает и оборачивается на шум. Сейчас из-за кустов вылезет нечто и набросится на Мэлори. Она хорошо представляет себе, как в полумраке возникает лицо, как ее хватают чьи-то руки.

Страшные истории Мэлори тоже черпает из телевизора. Например, про призраков и демонов. Но больше всего ее пугают так называемые «твари».