И Зара разделась и поблагодарила.

Паша оставил дверь открытой. Новые девочки сбились в стайку, Лаврентий выпроводил их во двор. Там ждал грузовик. В толпе стоял плач. Во дворе был сильный ветер, он трепал одежду Зары, замечательный ветер, который пах выхлопным газом и свежестью одновременно. Последний раз она была на улице, когда ее только привезли сюда. Лаврентий махнул ей рукой и велел садиться в «Форд», стоявший за грузовиком.

— Отправляемся в Таллин.

Зара улыбнулась ему и заскочила в «Форд». Она успела увидеть выражение лица Лаврентия. Он был ошарашен. До этого она никогда не улыбалась ему. На этот раз на ней не было наручников. Они знали, что она никуда не убежит.

На каждой границе скапливалась очередь. Посмотрев на нее с отвращением, Паша отправлялся утрясти ситуацию и, добившись, возвращался в машину, где ждали Лаврентий и Зара, нажимал на газ до упора. Машина пролетала мимо очереди и через границу, и они продолжали путь. Из Варшавы через Кузнирку в Гродно, Вильнюс и Даугавпилс и все время на большой скорости. Зара сидела, прилепившись носом к окну. Виру приближалась, мелькали сосны, маслобойни, заводы, телеграфные столбы, автобусные остановки, поля, яблочный сад, посреди которого паслись коровы. Иногда делали небольшие остановки, и Лаврентий приносил Заре еду из ларька. Из Даугавпилса поехали в Сигулду. Там пришлось остановиться, так как Лаврентий хотел сделать снимки для Верочки и отправить ей открытку. Их друзья когда-то побывали в этих местах и привезли в качестве сувениров деревянные тросточки, украшенные картинками и словом Сигулда. Тогда Верочка ждала ребенка и не поехала с ними, но, по отзывам, санатории в Сигулде были изумительными. А долина Гауя! Лаврентий спрашивал дорогу и велел Паше сделать крюк, чтобы подъехать к подвесной канатной дороге. Машину остановили вдалеке от билетной кассы, под деревом.

— Девушка может пойти со мной.

Зара вздрогнула и посмотрела на Лаврентия.

— Ты что, спятил? Сбежит. И, смотри, не задерживайся.

— Да она и пытаться не станет.

— Сказано, нельзя.

Лаврентий пожал плечами, поглядев на Зару, словно говоря, как-нибудь в другой раз, и направился к кассе. Зара смотрела на его удаляющуюся спину и вдыхала воздух Латвии. На земле валялись белые стаканчики из-под мороженого. Детские каникулы, совместные семейные вылазки, развевающиеся юбки партийных жен, задор пионеров, усилия и пот советских спортсменов — все это еще ощущалось тут. Лаврентий рассказал, что его сын бывал здесь на тренировках, как и другие советские, которыми гордилась страна. Был ли он бегуном? Заре надо научиться запоминать рассказы Лаврентия. От этого может быть польза. Надо сделать так, чтобы он доверял ей, она может стать его фавориткой.

Паша остался сидеть с Зарой в машине, постукивая по баранке — тук, тук, тук. Вытатуированные на его средних пальцах луковки куполов прыгали. Год 1970-й колыхался в такт с постукиванием, на каждом пальце была поблекшая синяя цифра. Год рождения? Зара не спросила. Иногда он ковырял в ухе. У него были такие маленькие уши, будто бы их вовсе и не было. Зара изучала дорогу. Она не успела бы убежать далеко.

— Пермская братва ждет нас в Таллине.

Тук, тук, тук. Паша заметно нервничал.

— Черт, куда он запропастился!

Он достал две бутылки теплого пива, открыл и передал одну Заре, которая жадно выпила ее. Дорога за окном звала, Виру была близко. Паша выскочил из машины, оставил дверь открытой и закурил «Мальборо». Дуновение ветерка высушивало пот. Мимо шла семья, «Turaida pils»[9], распевал ребенок, звучал латышский язык, frizetava, женщина пригладила сухие волосы, мужчина наклонил голову, partikas viekals, женщина кивнула, cukurs, голос стал громче, piens, maize, apelsini sula[10], сердито сказал мужчина, женщина взглянула на Зару, которая сразу опустила глаза и облокотилась на сиденье. Женщина отвела взгляд, не задерживаясь на Заре, es nasaprotu, расправившаяся плиссированная юбка легонько взвилась, siers, degvins[11], пальцы женщины вылезали из промежутков между ремешками сандалий на каблуках и касались земли. Они прошли, широкие бедра качнулись, пахнуло духами, обыкновенная семья исчезла за канатной дорогой, а Зара все еще сидела в пропахшей бензином машине. Нет, она не может ничего сделать, даже крикнуть. Дорога теперь опустела. Солнце палило над кустами. Громыхая, мимо пролетел мотоцикл с коляской, и дорога снова опустела. Зара достала из лифчика «Валиум». Пристрелят ли они ее посреди бела дня, если она вздумает бежать, или поймают? Наверняка поймают.

Показалась девочка на большом велосипеде. Она была в носках и сандалиях, по бокам сиденья висели пластиковая корзина и игрушечный молочный бидон. Зара уставилась на девочку. Та помахала ей и улыбнулась. Зара закрыла глаза. По лбу гуляла мошка. У нее не стало сил смахнуть ее. Дверца с шумом распахнулась. Она открыла глаза. Лаврентий. Путь продолжился. Паша был за рулем. Лаврентий достал бутылку водки и хлеб, которым закусывал водку. И нюхал рукав. Глоток водки, рукав, глоток водки, рукав, глоток водки, рукав.

— Я доехал до самой Турайды.

— Чего?

— До Турайды. Она была видна с холма.

— С какого еще холма?

— Откуда канатная дорога начинается. Красивый вид. Видна долина на той стороне. На ней — усадьба, а за усадьбой — замок Турайды. — Паша сделал музыку громче.

— Я на такси смотался. Усадьба оказалась санаторием. Там я взял такси в Турайду.

— Чего? Поэтому так чертовски долго отсутствовал?

— Водитель рассказал о Розе Турайды.

Паша нажал на педаль. В прерывающемся от водки голосе Лаврентия прозвучала растроганность. Паша увеличил громкость, чтобы не слышать разомлевшего Лаврентия, который к тому же облокотился о плечо Зары. От него пахло водкой, язык тяжело ворочался от меланхолии и тоски, и Заре вдруг стало стыдно, что она это уловила. Ведь он был ее врагом, в нем не должно проявляться ничего человеческого.

Там была могила. Могила Розы Турайды. Могила преданной любви. На ней как раз побывала свадебная пара, они возложили цветы. У невесты было белое платье. Там еще лежали красные гвоздики.

Голос Лаврентия прервался. Он протянул бутылку водки Заре, и та отпила глоток. Он вытащил хлеб и предложил ей, Зара отщипнула кусочек. Лаврентий стал добрее к ней. В таких случаях внимание ослабляется. Она сможет от него убежать. Но если она сейчас попытается бежать, ей нужно будет направиться не туда, куда едут Паша и Лаврентий, а в противоположную сторону. Иначе не получится.

— А что, у твоей Турайды были синие глаза? И она подала тебе лучший шашлык в мире?

Лаврентий ударил Пашу бутылкой водки по плечу, машина внезапно съехала на обочину, потом перелетела на другую сторону дороги и вернулась обратно.