– Иногда все наши заговоры не помогут, и все то, что знают хоробры, окажется бессильным против воли богов, которые нередко позволяют себе жестокие шутки над теми, кто много о себе мнит. Вот тогда и пригодятся знания, которые я дам тебе, а ты уж постарайся, не подведи меня, запомни все.

Он уселся поудобнее и продолжил:

– Военное искусство состоит из знания многих важных тайн. Главное, научиться их правильно использовать. Как подкрасться к стану врага незаметно, не распугав при этом птиц и зверей, которые могут тебя выдать? Нужно знать секреты их поведения. Как спрятаться в камышах и долго лежать там, не выдавая себя ни единым движением, если над тобой висит облако кусачей мошкары? Надо натереться настоями некоторых травок или мокрой глиной, и мошка облетит тебя десятой дорогой, а твои преследователи распухнут от ее укусов и уберутся прочь. Как перебраться через болото, не имея в руках длинной жерди, чтобы прощупывать перед собой дорожку, и не утонуть в трясине? Как в поле лечить раны, когда под рукой нет целебного зелья, как утолять голод и жажду, когда нет ни еды, ни воды, как правильно маскироваться? Все, чему научил тебя Тандри, – это хорошо, даже превосходно. Но только в том случае, когда ты полон сил, без которых не навести на врага морок. А если ты ранен и ослаб, вот тут и пригодится искусство выживания безо всяких колдовских штучек.

Мал показывал, как отпирать замки без ключей, как переправляться через реку на камышовой циновке, как брать голыми руками раскаленное железо и при этом не обжечься, как можно долго находиться на дне реки, как вылезать из прочно завязанных мешков и как вводить себя в состояние «вихря», не пользуясь знаниями хоробрых. Это было наиболее сложно, ведь Мораву приходилось уподобляться беспристрастному чучелу, которое стоит на огороде с руками-вениками в самом центре стального вихря. В таком состоянии время настолько уплотнялось, что движения Морава становились совсем малозаметными, а потому непостижимыми для врагов. При этом не нужны были никакие заговоры, а тем более – морок, на поддержание которого уходило много сил.

И все бы хорошо, но после занятий Мала не выдерживала одежда. Из «вихря», когда приходилось сражаться с десятком младших гридей, Морав выходил оборванцем, в ужасных лохмотья, и старшие гриди хохотали до упаду, глядя на то, как он пытается прикрыть срам остатками штанов. Пришлось ему приобрести широкие шаровары и просторную рубаху, чтобы они не стесняли движений и чтобы не латать старую одежду. Для таких случаев была лавка, но там приходилось платить звонкой монетой. Хорошо, что Рогволд на прощание дал Мораву кожаный мешочек с серебром. Видимо, он знал порядки в тверди.

– Не нужно бояться смерти, – поучал древлянин. – Страшись бесславного конца – трусости и предательства. Ежели будешь убит в бою с врагами Рода, то вознесешься в Ирий, на радость пращурам своим, а если струсишь или предашь, то в мире ином будешь робичичем. И запомни накрепко – мертвые сраму не имут!

Не менее сложно было без колдовского видения поразить подкрадывающегося врага. Поздним вечером Мал усаживал Морава на землю, и он должен был смотреть вдоль высокого плетня таким образом, чтобы видеть обе его стороны по отдельности левым и правым глазом. Затем правый глаз древлянин закрывал плотной повязкой, а с левой стороны плетня зажигал костер, чтобы ослепить левый глаз. Надо было не только почуять человека, который подкрадывался к Мораву из темноты, с правой стороны, но еще и отразить его удар, при этом определив каким оружием он наносится. Пришлось научиться одинаково владеть обеими руками, и со временем Морав мог сражаться уже двумя мечами.

Воспоминания о родном городище постепенно заволакивала дымка, и иногда Мораву казалось, что в тверди хоробрых он провел всю свою сознательную жизнь. Да и времени на воспоминания у него почти не оставалось, тут бы побыстрее упасть на постель и уснуть ненадолго, потому как занятия начинались, едва проклевывался рассвет, а заканчивались ночью.

Так в многотрудной учебе и многочисленных заботах летели дни, недели, месяцы и годы…

Впервые за то время, что он провел в тверди хоробрых, Морав почувствовал неуверенность и даже страх. Ведь ему предстояло драться против трех вооруженных, хорошо обученных гридей голыми руками. К тому же у них были мечи и щиты, а их тела защищали кольчуги. Конечно, приемами борьбы и кулачного боя он владел великолепно. Искусству самозащиты его обучал сам Твердислав, который по этой части был лучшим среди наставников хоробрых. Но бороться с рутеном было все равно что пытаться сдвинуть с места тяжеленный валун или вырвать с корнем молодой дубок.

Тем не менее на исходе третьего года учебы Морав стал оказывать Твердиславу упорное сопротивление, и случалось, что даже выходил победителем из схватки. Он больше брал хитростью и скоростью движений, нежели силой, хотя и силу он уже приобрел немалую. Но она не шла ни в какое сравнение с мощью рутена. Мало того, во время учебных поединков запрещалось применять волшбу для перехода из Яви в пограничное пространство Нави, что для Морава стало обыденностью. В конечном итоге волхв Невзор научил его, как «опережать» собственную тень, что давалось не всем гридям.

Поединками «один против трех» руководил Твердислав, который обожал эту молодецкую забаву. Но посмотреть на увлекательное зрелище собрались почти все наставники и часть гридей, не занятых другими делами. Выдержавший с честью эту схватку удостаивался поединка с самим Редвальдом, а уж скрестить мечи с Торгардом вообще было мечтой любого гридя-ученика. Этой чести он удостаивал только самых сильных и наиболее обученных волкодлаков.

За три года на памяти Морава был только один такой случай. Гридь из рутенов, которого звали Святополк, обладал невероятной силой. Он дрался с Торгардом, причем с раннего утра и до полудня, но никто из них не мог похвастаться победой. В конечном итоге вмешался Твердислав, который почему-то недолюбливал Святополка, и прекратил бой. Похоже, этим поступком он спас авторитет Торгарда, который с трудом выдерживал натиск рутена. Как потом Морав узнал, Святополк был сыном кнеса из Кенугарда. По словам наставников, Святополк хотел вернуть в Кенугард старую веру, изгнав священников-ромеев. Удалось ему это или нет, Мораву не было известно.

Перед боем все четверо поединщиков прежде всего принесли требу главному идолу хоробрых – медведю. Огромное изваяние лесного хозяина стояло в капище, расположенном в глубине острова, на невысоком, поросшем густым лесом холме. Медведь был священным зверем Велеса, покровителя волкодлаков. Впрочем, все названия лесного хозяина – медведь, бурый, бер – не были его истинным именем. Оно, как и второе имя любого из волкодлаков, было тайным, и знали его только волхвы высшего посвящения.

Медведь был вытесан из толстенного дубового ствола. Идол стоял на задних лапах, а в одной из передних держал огромную палицу. На животе зверя была вырезана волчья голова, а на спине начертано рунами слово «вук» (волк). Идол представлял самого Велеса. Треба медведю представляла собой пчелиные соты и кровь дикого кабана, которые водились в камышах и служили хорошим подспорьем в питании гридей. Но для того чтобы добыть дичину, приходилось здорово постараться.