Я представил себе, как он сейчас начнет вопить, а потому, пока что не подавая голоса, принялся за его веревки. Боня удовлетворенно замолчал. Эх, жалко, никакого ножика нет! А то эти ребята связывать мастера! С этими узлами полдня провозишься!

– Что за бред, – пробормотал сбитый с толку судья, но тут его ученую голову осенила идея. – Да это же ведьма и беглый монах! – воскликнул он, энергично тряся париком. – В камеру их, не спускать глаз! И послать гонца за инквизиторами!

Каюсь, я проявил преступную нерасторопность. Но что можно сделать, когда на тебя сваливается столько дел, а ты не высыпаешься уже который день! Стражники же, напротив, проявили неожиданную прыть. Я так думаю, потому что за нашу поимку они рассчитывали на хорошую награду. Как бы то ни было, они шустро затолкали мою парочку в какой-то коридор и буквально поволокли по нему. Мне бы отобрать у кого-нибудь оружие, а я запутался с Бониными веревками.

Чтобы не упустить подопечных, я кинулся за ними и тут совершил непоправимую ошибку. Я настолько увлекся, что влетел в камеру за ними следом. В ту же секунду дверь затворилась и замок защелкнулся. Мы оказались взаперти все втроем! Я сел на солому и от стыда закрыл голову руками. Да знаю, что меня все равно никто не видит, но это произошло чисто рефлекторно.

– Люцифуг! Что ты так долго возишься! – недовольно проворчал Боня, сохранивший полное спокойствие.

– Сейчас развяжу, – буркнул я. – Только толку от этого…

– Развязывай скорее! Руки затекли! – поторопила Эльза, и я, к большому неудовольствию монаха, первым делом начал освобождать от пут именно ее. С Боней мы справились быстрее: вдвоем распутывать узлы легче.

– Ты проявил преступную медлительность, Люцифуг! – строго сказал Боня, разминая руки. – Другой, менее добрый и снисходительный хозяин сказал бы тебе несколько тайных и страшных слов!

– Виноват, ваше благородие! – брякнул я. Впрочем, моя ирония не достигла цели. Какие же это тайные слова, если он орет их во всю глотку при каждом удобном случае! Тоже, добряк нашелся!

– Не надо ругать Люцифуга! Он старался, как мог, – вступилась за меня Эльза, которая тоже отчего-то пребывала в отличном настроении. Интересно, с чего бы это? – И потом, Бонечка, почему бы тебе не просить по-хорошему? А то чуть что, сразу угрожаешь…

– Золотые слова! – обрадовался я. Хоть кто-то меня жалеет!

– Ты ничего не понимаешь, – снисходительно пояснил ей бывший монашек таким тоном, словно рассказывал прописные истины неразумному дитяти. Когда же ей надоест это постоянное хамство?! – С демонами надо держать ухо востро, демонстрировать непреклонную волю и проявлять твердость. А иначе эти адские порождения в своем невообразимом коварстве способны обвести вокруг пальца даже своего господина и ввергнуть его в геенну огненную!

Ну, оседлал любимого конька. Это у тебя-то твердость и непреклонность! Да ты на себя в зеркало посмотри!

– Жаль, – вздохнула Эльза, то ли ничего не поняв из этой тирады, то ли пропустив ее мимо ушей и ухватив только самую суть. – А меня он и так слушается…

– Это потому, что трепещет передо мной, – поспешил вставить Боня. Ага! Весь дрожу! Ты ведь у нас такой грозный!..

– Кстати, Люцифуг, не пора ли отсюда выбираться? – неожиданно спросила Эльза.

– Да уж, действительно! – поддакнул мой грозный повелитель.

– А вы знаете как? – осторожно поинтересовался я.

– Ты знаешь! – в один голос воскликнули они.

У меня от удивления чуть глаза на лоб не вылезли. Сидим мы в маленькой камере, два на три метра. Из обстановки – только солома. Под потолком – малюсенькое зарешеченное окошко. И огромная, обитая железом, запертая дверь. Вы бы смогли отсюда выбраться? По крайней мере я такого способа не знаю. И нечего тут кивать на мою демоническую сущность. Наверное, от такой наивной веры в мои скромные способности у меня случилось что-то вроде истерики. Я катался по полу (насколько позволяла теснота помещения) и рыдал от смеха.

– Я тоже не знаю! – сумел я наконец произнести сквозь слезы.

– А просочиться через щель? – быстро спросила Эльза, подавая, как ей, очевидно, казалось, прекрасную идею.

– Как? – воскликнул я. – Я не волшебник, а всего лишь самый обычный демон! И дверь для меня точно такая же преграда, как и для вас!

– Ты лжешь, демон! – вскричал разгневанный Боня. – Ты хочешь, чтобы невинные люди томились в этом мрачном узилище! Но погоди, я отучу тебя лгать! Я буду мучить тебя страшными словами до тех пор, пока ты не вытащишь нас отсюда!

– Долго же тебе придется орать! – ответил я, пытаясь сохранять спокойствие и подавить новый приступ смеха.

– Боня, погоди! – вмешалась девушка. – Люцифуг, ты что, действительно не умеешь просачиваться сквозь щели и замочные скважины?

– Ну не умею! – буркнул я. Жалко разочаровывать такую девушку, но просочиться сквозь скважину я не мог даже ради нее.

– Он лжет! Он же смеялся над нами! Ты сама слышала! – бушевал Боня. – И я заставлю его…

– Не заставишь! Даже самыми страшными словами, – виновато ответил я.

– Не заставишь, – вздохнула Эльза. – Наверное, легенды опять наврали. Ему и есть, и спать надо. И летает он только чуть-чуть…

– О господи! Ну почему мне попался такой дохлый демон, который не умеет элементарных вещей! – стенал бывший монашек. – Это просто уму непостижимо!

– Будешь знать, кого в следующий раз вызывать! – огрызнулся я.

– Ладно. Будем думать, как отсюда выбраться. – Эльза быстро взяла себя в руки, хотя от былой веселости не осталось и следа. – Люцифуг, ты можешь хотя бы подлететь к окну и проверить решетку? – Что ж, деловой подход! Приятно, что хоть кто-то из нас сохранил трезвый ум.

– Могу, – ответил я расстроенным голосом. Неприятно все-таки, когда на тебя так рассчитывают, а ты ничем не можешь помочь.

Я подпрыгнул, оторвался от пола и повис на прутьях Мне удалось увидеть только маленький кусочек тюремного двора, унылую серую стену и нога какого-то стражника. Да уж, не густо! Тем не менее я попробовал потрясти решетку, но она не сдвигалась ни на миллиметр.

– На совесть сделано! – доложил я, спрыгивая на пол.

– Дверь тоже. – Эльза за это время успела ощупать ее и даже слегка подергать. Боня же сидел в полной прострации и размышлял.

– Из-за слабосильности демона мы не сможем отсюда выбраться, – изрек наконец он. – А потом сюда явятся инквизиторы, подвергнут нас жестоким пыткам и сожгут на костре. Так мы сделаемся мучениками, а Люцифуг, поелику сумеет избежать их бдительного ока, будет бродить по земле, соблазнять невинные души и потешаться над нашей горькой судьбой! – Утешив нас таким образом, он улегся на солому и снова впал в прострацию.

Эх, Боня, Боня! Я бы, между прочим, очень горевал! Даже цветочек бы на могилку принес. Если, конечно, ведьмам и еретикам могилки полагаются.