Она умолкла, ожидая, что он начнет задавать вопросы.

Когда же он промолчал, она вновь заговорила, по-прежнему обращаясь к впадинке под его горлом, не желая встречаться с ним взглядом и вместе с тем не в силах совсем отвернуться от него.

— У нас ничего не осталось. Отец уехал, а мать… понемногу угасала. Она не покидала постели, проводя целые дни без еды, не желая нас видеть. Когда же ее не стало… Слугам перестали платить. Я совершенно уверена, что они обкрадывали нас. А затем, в один прекрасный день, все они ушли.

— Сколько вам было лет?

— Семнадцать. — Изабель горестно покачала головой, вернувшись к воспоминаниям. — Джейн появилась первой. Она искала работу. Кров. А мне нужен был кто-то, чтобы помогать с поместьем. Она оказалась умной. Стойкой. Старательной. И у нее были подруги, попавшие в сходное положение. В течение нескольких месяцев здесь собралось с полдюжины женщин, стремившихся сбежать от чего-то — от нищеты, от родственников, от мужчин. Думаю, я тоже пыталась от чего-то бежать. Они готовы были работать, и я готова была нанять их. Они помогли удержать поместье на плаву. Ухаживали за козами, убирали стойла, возделывали землю. Работали так же усердно, как мужчины, служившие у нас прежде. Даже еще лучше.

— И вы держали их пребывание в секрете?

Теперь она взглянула ему в глаза.

— Это было нетрудно. Мой отец не появлялся здесь. Он жил за счет своих выигрышей, когда ему везло. А когда удача отворачивалась от него, за счет содержимого городского особняка, утратив в конечном итоге и сам лондонский дом. — Она умолкла, затем горько рассмеялась.

И тут он обнял ее.

Изабель не сопротивлялась, хотя знала, что это нехорошо. Что не следует позволять ему к ней прикасаться. Но как она могла устоять против этой теплой силы, нежно окутавшей ее? Сколько времени утекло с тех пор, как ее так ласково обнимали? Пытались утешить?

— Зачем вы это делаете? — спросил он.

Изабель повернула голову, прижавшись ухом к жесткой шерсти его сюртука. Она не стала притворяться, что не поняла вопроса.

— Они нуждаются во мне.

«А… пока я нужна им, гораздо легче забыть, как я одинока».

Хриплый ободряющий звук вырвался из глубины его горла, побуждая ее продолжать.

— Сейчас уже добрая дюжина их покинула нас — швеи и гувернантки, матери и жены. Одна открыла пирожковую в Бате. У них не было ничего, когда они пришли ко мне.

— Вы дали им нечто важное.

Изабель некоторое время молчала, но в конце концов вывернулась из его рук. Когда он отпустил ее, она почувствовала легкое сожаление — он не попытался ее удержать.

— Это единственное, что я сделала хорошего в жизни. — Она посмотрела вверх, на статую Аполлона. — Я не могла помешать отцу уехать или заставить его увезти мать с собой. Не могла достойно содержать поместье. Но я смогла помочь этим девушкам.

Он понял Изабель. Она видела это по его ясному открытому взгляду.

— Я очень боюсь, — добавила она тихо.

— Я знаю.

— Я не могу рассчитывать, что Денсмор, попечитель, поддержит нас. Не могу надеяться, что он будет хранить наши секреты.

— Изабель… — Он умолк, и она поняла, что он тщательно подбирает слова. — Кто эти девушки, из-за которых вы живете в постоянном страхе, что их обнаружат?

Она промолчала.

— Они замужем?

— Некоторые из них, — прошептала она. — Они нарушили закон, приехав сюда.

— А вы нарушаете закон, укрывая их. Вы знаете, что рискуете репутацией Джеймса? С него достаточно скандалов с отцом.

Чувство отчаяния и безысходности охватило ее. Ей страшно было подумать, что в конечном итоге Джеймсу придется страдать из-за ее выбора.

— Знаю.

— Изабель, — сказал он тоном, в котором слышались одновременно раздражение и озабоченность. — Вы не можете одна тянуть эту ношу. Это слишком тяжело.

— А что, по-вашему, я могу сделать? — Она обхватила себя руками, словно обороняясь. — Я их ни за что не оставлю.

— А это и не понадобится.

— А что тогда?

— Есть способы.

Изабель рассмеялась:

— Вы думаете, что за семь лет я не рассматривала всевозможные пути? Кто станет рисковать, принимая в дом женщину, нарушившую супружеские обеты? Кто решится противостоять высокородному отцу, явившемуся за сбежавшей дочерью? Кто пойдет на такой риск, опираясь только на слово дочери презренного графа-расточителя?

— Позвольте мне помочь вам.

Изабель замолчала. Ей так хотелось довериться этому мужчине, от которого веяло силой, могуществом и безопасностью. Все казалось таким простым, когда они обсуждали это в кухне. Но теперь, сойдясь с ним лицом к лицу, могла ли она пойти на это? Могла ли вручить ему свою судьбу? Отдать в его руки их будущее?

В его голубых глазах блеснуло что-то, что она не смогла распознать. И он, зарывшись пальцами обеих рук в волосы, отвернулся от нее и в раздражении прошел несколько футов в сторону, прежде чем снова заговорить.

— Вы самая невыносимая женщина из всех, кого я встречал. — Ник снова обернулся к ней, и слова посыпались с его языка быстро и яростно: — Вы очень гордитесь, что сделали это одна, не так ли? Это ваш дом. Это ваши девушки. Это вы спасли их. Это ваша работа. И вы вправе гордиться этим, Изабель: Бог свидетель, вы это заслужили, — но вы ведь достаточно умны, чтобы понять, что это вам уже не по силам. У вас нет ничего, чтобы защититься от любой опасности, таящейся вне этих стен. Я предлагаю вам помощь. Защиту.

Изабель находилась на краю пропасти. Ей нужно было принять важное решение, которое могло изменить все. Она заглянула в его голубые глаза — глаза, обещавшие все, о чем она мечтала. Безопасность для девочек. Поддержку для Джеймса. Сохранность дома.

Он был благородным человеком. Она не сомневалась в этом.

Но отказаться от главенствующей роли в доме — довериться этому мужчине во всем — было нелегко. Ее сомнения вылились в шепот:

— Я не знаю…

— Думаю, вам лучше уйти, — сказал он, тяжело вздохнув. — Чем скорее вы удалитесь, тем раньше ваша чертова коллекция будет описана и тем скорее я навсегда исчезну из вашей жизни.

Ник отвернулся, отпуская ее.

Но она не хотела его покидать.

— Вы не поняли. Это мои девушки.

Он раздраженно фыркнул:

— Ничего не изменится, если вы позволите мне помочь вам.

— У меня больше ничего нет!

Вот. Она это высказала. И дальше уже не смогла остановиться.

— Это все, что у меня когда-либо было! Все, чем я жила последнее время! Если я не способна обойтись без вас, чтобы сохранить это в неприкосновенности… как это отразится на мне? Кем я тогда стану?