верна, его отец является хранителем королевской тайны. Я снова пристально смотрю на мальчика. Не могу смириться с тем, как сильно он похож на Линкольна. Тот же нос, тот же разрез глаз, ухмылка… он его ребенок. Перевернув свой рисунок, Атлас начинает рисовать, игнорируя Эйва и его требование, чтобы Флетчер отвел его домой.

Беру пустые корзинки из-под еды и отношу их на кухню. Жареная еда, накаленный воздух и ругань разносятся в конце кухни. Эверетт стоит рядом с фритюрницей, пытаясь достать палтуса в кляре, а его запястье печет от недавно появившегося ожога.

— Черт возьми, — ругается он, отпрыгивая назад и натыкаясь на Мэл, которая следит за тем, чтобы ажиотаж «счастливого часа» не подкрался к нам незаметно. Эверетт ловит мой взгляд, его пухлые губы сжаты.

— Осторожнее. — Тянусь рукой к Мэл, которая поскальзывается на масляных пятнах на полу, но ее успевает прижать к столу мужчина весом в двести фунтов. Киваю в сторону зала. — Эйв узнал, что в баре есть мальчик, который мухлюет.

Эверетт закатывает глаза, снова направляясь к грилю с лопаточкой в одной руке и полотенцем, накинутым на другую.

— Скажи этому маленькому паршивцу, что я хочу вернуть свои двадцать баксов. Он знал, как играть в бильярд.

Я смеюсь, но натянуто. Мои мысли где-то в другом месте. В данный момент я не могу ни на чем сосредоточиться и перестать думать об Атласе. Хочу броситься в зал, схватить Флетчера за ворот его фланели и потребовать, чтобы он рассказал мне, что, черт возьми, происходит.

Мне требуется несколько минут, чтобы успокоиться, но когда я возвращаюсь в бар, меня встречает сам соблазнитель-хранитель секретов, пристально смотрящий на меня сверху вниз. Он не выглядит довольным. Наверное, потому что понимает, что теперь я знаю кое-что. Или, потому что его потенциальный ребенок сидит в баре. Возможно, из-за этого.

Я улыбаюсь и скрещиваю руки на груди, мое сердце бешено колотится, когда его задумчивый взгляд останавливается на мне, но это продолжается недолго. Затем он смотрит на Флетчера.

— Что ты здесь делаешь с ним?

Флетчер пожимает плечами и бросает деньги на стойку, его глаза устремлены на неоновую вывеску надо мной.

— Атлас был голоден. Поэтому я привел его сюда поесть.

Перевожу взгляд на Эйва. Он пожимает плечами, качая головой, как будто первый раз за неделю наблюдает что-то забавное. Вероятно, так и есть.

Линкольн выдыхает через раздутые ноздри.

— Это гребаный бар. Он не может быть здесь, — говорит он, не глядя в мою сторону.

— Ага. — Эйв выглядит незаинтересованным, он сосредоточен на своем телефоне, но добавляет: — Я тоже пытался сказать ему об этом.

В разгаре этой сцены Атлас заканчивает рисунок, над которым трудился, спрыгивает со стула и передает его мне.

— Вот. Я нарисовал. — Обернувшись, он смотрит на Линкольна. — Папочка! — кричит он и бежит к нему. — Ты поймал рыбу?

Не реагируй. Просто отпусти. Итак, у него есть ребенок. Большое дело. Это не имеет большого значения, верно?

По правде говоря, нет, это не так. Он даже не обязан мне ничего объяснять или говорить правду. Не похоже, что мы встречаемся.

Линкольн сглатывает, улыбаясь ему. Взъерошив волосы мальчика, он подмигивает, его глаза полны замешательства.

— Привет, приятель.

Атлас берет Линкольна за руку.

— Ты поймал много рыбы?

— Не особо, — слышу, как он отвечает своему сыну.

Его сын. Сын от другой женщины, и, возможно, именно от той, которая умерла. Смотрю на рисунок в моих трясущихся руках, который мне дал Атлас. Это облака и четыре звезды в них. Рядом с каждой звездой написано имя. Моя сердце сжимается, когда я читаю каждое из них.

И прямо сейчас наступает этот момент. Вы улавливаете? Момент, когда ошеломленные, остекленевшие глаза Линкольна смотрят на меня. Я сглатываю, медленно моргаю и смотрю в глаза незнакомому мне человеку. Его грудь вздымается от сбившегося дыхания, а затем он забирает Атласа из бара. Пресли придерживает им дверь, ее смена вот-вот начнется. Одетая в узкие джинсы и черный топ, притягивающий внимание к декольте, которого она заслуживает, и, если вам интересно, она останавливается у столика возле окна, где сидит Бэар с двумя другими парнями. Она улыбается им. Они смеются, флиртуют, и я думаю, что моему старшему брату может не понравиться эта картина.

Эйв скрещивает руки на груди, его взгляд прикован к этому столу. Нахмурив брови, он отходит от стойки и уходит в свой кабинет. Дверь за ним захлопывается.

Посмотрите на выражение лица моего брата и флирт Пресли, вот в чем проблема с заигрываниями в рабочее время. Это создает проблемы для всех нас.

Также и секреты.

Мэл обнимает меня за плечи и берет у меня рисунок.

— Что это такое?

— Мальчик нарисовал для меня.

Она рассматривает его.

— О, это мило. Он изобразил маму и папу звездами. — Мэл называет моих родителей мамой и папой. Все так делали. Все наши друзья говорили так в детстве — мои родители были именно такими людьми. Друзья для многих и родители для всех.

— Кто такие Ретт и Афина? — Затем она замолкает, ее глаза широко раскрыты. — Он вдовец, не так ли?

Я пожимаю одним плечом, забираю рисунок и кладу его в задний карман.

— Ага.

Хочу последовать за Линкольном и потребовать, чтобы он рассказал мне, в чем дело, но я этого не делаю. Флетчер тоже молча уходит.

Затем ко мне подходит Пресли с улыбкой на лице.

— Что я пропустила? Это его ребенок?

Снова киваю, но не вдаюсь в подробности. Я знаю, кто может дать мне ответы в данный момент, и он поговорит со мной об этом.

Эйв сидит за своим столом, когда я врываюсь в его кабинет и закрываю за собой дверь. Он на мгновение отрывает взгляд от своего телефона, а затем снова опускает глаза.

— Что?

— Насколько хорошо ты знаешь Флетчера?

Он издает стон.

— Только не это. Я говорил тебе держаться от этого подальше.

— Да, ты говорил, но я предполагаю, что Флетчер — отец Линкольна.

— Я не знаю, так ли это, — говорит мне брат с угрюмой ноткой в голосе. Его губы сжимаются в жесткую линию. — Я знаю, что у него есть несколько сыновей, но не знаю, кто они.

Смотрю на фотографию наших родителей на стене над его столом.

— Так почему же он дал нам сорок тысяч долларов, чтобы мы не потеряли бар?

— Он просто решил это сделать. Флетч приходил сюда с тех пор, как мы были детьми. Он не хотел, чтобы я его потерял, поэтому дал нам деньги. Конец истории.