как Авалор и благородная девица направились в замок, и о поединке между Авалором и Донанфером

Они оба старались как можно быстрее попасть в замок, так как встретившийся им пастух сообщил, что хозяин замка отправляется в эти дни на свадьбу к своей сестре. Поскольку у него были причины, чтобы там присутствовать, он собирался выехать туда с той, любовь к которой настойчиво выставлял на всеобщее обозрение. Авалор, услышав об этом, еще больше захотел вернуть обиженной девице ее положение и честь, ибо, как правильно говорят, был добродетельным и строгим человеком, а на ратном поприще превосходил всех рыцарей из этих мест. И поэтому даже говорили, что если бы Ламентор узнал или догадался, что Авалор хочет жениться на Ариме, то согласился бы на это: так он уважал его, считая его совершенством во всем. Но Авалор предпочитал скорее претерпеть удары судьбы, чем обнаружить свое желание. Он столь сильно любил Ариму, что скрывал это от самого себя. Так всегда бывает между влюбленными: они скрывают то, что им больше всего бы хотелось обнаружить друг перед другом.

Авалор и девица сумели приехать в замок в день, когда его хозяин собирался отправиться в путь. И поскольку некоторые из его вассалов, желая сделать ему приятное, также явились туда, чтобы его сопровождать, Авалор сумел въехать на территорию замка, не вызвав подозрения у его стражей, которые по поводу предстоящего праздника утратили бдительность и пропускали всех, кто, как они думали, должен был составить свиту их господина.

Въехав, Авалор сказал своей спутнице:

– Сейчас, сеньора, мне кажется, что фортуна благоприятствует вам. Раз вы здесь, считайте себя хозяйкой всего этого, ибо я отсюда не уеду, пока вы не получите того, чего желаете больше всего на свете.

Она в выражениях изысканной вежливости поблагодарила его за эти слова. И, чтобы не терять времени, Авалор передал хозяину замка через его слугу, что очень удивляется тому, что он, имея в своем доме противника, считает себя в безопасности, и что знает, что его сестра сегодня будет более нуждаться в утешении, чем в празднестве, и что советует ему спешить вооружиться и не ставить под сомнение собственную славу.

В то время как посланец разыскивал своего господина, Авалор опустил подвесные ворота, закрывавшие снаружи въезд в замок. Пока он был занят этим, разъяренный рыцарь верхом выехал на замковую площадь: он вооружился так быстро, что Авалор проникся к нему уважением. Поскольку он был на коне, то и подъехал к тому месту, где его поджидал Авалор и, не слушая более своего слугу, посмотрел вверх на окна своих покоев и громко сказал:

– Госпожа Олания, спешите видеть то, что я совершу в вашу честь.

После этого без дальнейших проволочек они столь яростно двинулись друг на друга, что хозяин замка свалился с коня, а Авалор остался невредимым и только запутался в стремени. Увидев, что противник лежит на земле, он быстро спешился и снял с него шлем. Но от падения и глубокой раны хозяин замка лишился чувств и казался мертвым. Вдохнув воздух, он, однако, пришел в себя. Увидав пред собой Авалора, он решил, что тот пожелает упрочить свою победу, и сказал с глубокой болью:

– Какую еще месть, рыцарь, вы придумаете для меня, несчастного? Вы достойно вели себя в этом поединке, и вам не надо доводить свою победу до конца: вы и без того привели меня в такое состояние, что я буду вынужден исполнить ваши желания.

На это Авалор отвечал:

– Не удивляйтесь, добрый рыцарь, тому, что произошло, ибо вам предстоит увидеть немало еще более удивительного. Вам не будет от меня больше никаких неприятностей, а если я и причинил вам эти, то в том повинно лишь ваше неразумие. Единственно, чего я хочу – чтобы эта сеньора (тут он подозвал прибывшую с ним девицу туда, где на земле с открытой раной, из которой торчал обломок копья, лежал хозяин замка), если вам суждено выжить, жила бы подле вас и была бы вами чтима так, как того заслуживает ее любовь к вам, которую она неоднократно доказывала. Другую же особу, ради которой вы ее оставили, надо предоставить всецело в ее распоряжение и пусть она с ней поступит по своему усмотрению: прибывшую же со мной сеньору вам надлежит окружить таким почетом, коего заслуживает благородство ее души, ибо хотя бы у вас сейчас и были другие намерения, только в ней и заключаются для вас истинная жизнь и спасение.

При этих словах слезы навернулись на глаза хозяина замка, и девица бросилась их утирать рукавом своей рубашки, но тут рыцарь лишился чувств, и все подумали, что он умер. Увидев это, Авалор, сам живущий одними печалями, бросился всех утешать и плеснул своему недавнему противнику в лицо воды, а потом его стала лечить его племянница, жившая в замке и очень искусная в подобных делах. Когда она его подлечила, Зиселия приказала поставить ему кровать рядом со своей и окружила его самыми нежными заботами. Тут же она послала за девицей, из-за которой ей пришлось столько всего претерпеть, что она намеревалась, как только выздоровеет ее возлюбленный, отомстить ей в его отсутствие. Ее не смущало, что мщение должно было обрушиться на женщину, ибо она и сама была женщиной. Но это желание не имело последствий, потому что Авалор с самого начала только и думал о том, как бы умерить ненависть, которая столь часто охватывает женщин, ведь на незначительные оскорбления они готовы ответить страшной местью. И хотя они и любят все новое, им не нравится, когда кто-то идет наперекор их желаниям; а особенно трудно им понять интересы другой женщины и достигнуть с нею согласия, и Авалору пришлось приложить немало усилий, чтобы отклонить Зиселию от ее первоначальных намерений. И поскольку я хочу, чтобы вы, госпожа моя, знали все об этом рыцаре и его великих подвигах, простите, если я отниму у вас еще немало времени, за что прошу у вас заранее прощения. Дальше произошло следующее.

Глава XXI

О том, как Авалор уговорил госпожу Зиселию не мстить Олании, а отпустить ее из замка

Так как намерением Авалора было служить страждущим, а страждущей в данном случае была Олания, он настоял на том, чтобы госпожа Зиселия, забыв обо всех обидах, перенесенных ею из-за этой девицы, отпустила ее из замка на все четыре стороны, предоставив ей брести пешком искать счастья, а поскольку та была чужеземкой и находилась в незнакомых для себя