Да, этого-то он и хотел. Ее волоски нежно щекотали ему подбородок и губы. Пальцами он раздвинул складки, языком нащупал путь. Теперь он – ведущий в танце. Теперь он, целуя, облизывая, знакомится с ее особым запахом, с ее гормонами, с ее вкусом. Солоноватая слюна пощипывала горло, приятная горечь, словно в воде растворили таблетку аспирина.

Дыхание Джессики участилось, живот вздымался и опадал. Вслед за языком осмелился двинуться и палец, нащупал небольшие выступы, как на верхнем нёбе у пса. Замечательная архитектура! Выступы поднимались все выше, словно балки, поддерживающие свод собора. Дыхание все учащалось, становилось громче – врата собора раскрылись. Джесси приподнялась навстречу ему, обхватила Фрэнка за плечи. Фрэнк вознесся на небеса. Она принимает его любовь, она любит его любовь. Запрокинув голову, приоткрыв рот, Джесси пятками сдавила бока Фрэнка и помчалась во весь опор – к торжеству.

Она достигла финиша и распростерлась на кровати, с трудом переводя дыхание, плоская, безвольная, словно из ее тела вынули все кости. Фрэнк потерся лицом, губами о ее бедро. Пододвинулся выше, ближе к ее лицу. Щеки Джесси раскраснелись, веки сомкнуты в экстазе. Она глубоко дышала раскрытым, улыбающимся ртом.

– А еще говорила, не любишь секс.

– Мм-м? – пробормотала она, не открывая глаз. – Ничего подобного я не говорила.

– Давала понять. Иногда.

– Наверное. Иногда я бываю такой дурой. – Она притронулась к нему, проверяя: – Надень-ка презерватив. Пока я еще тепленькая.

– Погоди. Мне бы не хотелось заканчивать прямо сейчас.

– Завтра на работу, – она заработала рукой. – И тебе, и мне.

Фрэнк остановил проворную ладонь.

– Отдохни, – попросил он. – Ты и так выложилась.

– Хмм.

Он мог кончить от одного прикосновения ее руки, от ее улыбки. Он с трудом сдерживался.

– У тебя есть презерватив? – настаивала она.

– Нет. Не думал, что мы завалимся в постель. – Пусть поймет, наконец, что он пришел к ней не за этим.

– Кажется, у меня есть. В сумочке.

– С какой стати? – возмутился он. – Для Генри? Вот теперь Джесси открыла глаза и уставилась на него.

– Ну уж нет! – расхохоталась она. – Пусть Генри сам покупает себе резинки.

Зачем он это сказал? Зачем вспомнил Генри, как будто ему нужен третий в постели? Да, Джесси на всякий случай носит с собой презервативы, что тут такого? Любая нормальная женщина поступает точно так же. Он бы рад не предохраняться. Проникнуть в нее, и чтобы их не разделяла резинка. Чтобы она забеременела. Вот глупость-то!

– Сейчас принесу твою сумку, – шепнул он. – Подожди минутку. Не хочется уходить от тебя. – Подсунув руки ей под спину, Фрэнк перевернул Джесси на бок, прижался к ней всем телом, крепко обхватив ее сзади. Зарылся носом в ее волосы, легонько пощипывая соски.

– Осторожнее. Я щекотки боюсь, – прошептала она.

– Лублу тэбя, как свынка гразь, – повторил он. А чтобы она не подумала, будто он просто цитирует Ингрид Бергман, Фрэнк прибавил: – До чего ж ты хороша!

Джесси негромко вскрикнула. Потерлась пахом о его напряженный член. Погладила бедро.

– Что бы нам такое непристойное сотворить на пару?

– Не стоит слишком ломать себе голову. – Сексом она защищается от его слов.

– Хочешь трахнуть меня в задницу?

Так небрежно Джесси это произнесла, что он попытался попасть ей в тон.

– Не сегодня.

– Я думала, любому парню этого хочется. Даже нормальному.

Она проговорилась. Думает о том же, что не дает покоя Фрэнку. Гей-секс торжествует.

– Оттрахать тебя рукой? – продолжала она. – Отсосать? Я еще никому не отсасывала.

Фрэнк резко приподнялся, опираясь на локоть.

– Почему ты так говоришь? Почему обязательно надо все испачкать? Я не голубой, ты не лесби. Что ты пытаешься доказать?

– Я пытаюсь доставить тебе удовольствие! – Обернувшись, Джесси посмотрела на него в упор.

– Нет, тут что-то другое. Ты стараешься свести все к сексу – хорошему сексу, распущенному сексу. Тебе не нужна моя любовь.

Джесси замерла. Опустила глаза на его член, словно с пенисом легче договориться:

– Хватит болтать!

– Нет, погоди! – Он удержал ее руку. – Послушай. Давай поговорим.

– Прямо сейчас? Господи, Фрэнк, мне было так хорошо! Так хорошо! Зачем портить?

– Для меня это не игра. Я люблю тебя.

Джесси молча смотрела на него. Ни «Я тоже тебя люблю», ни хотя бы вежливо-уклончивого «Мне хорошо с тобой».

– Что плохого в любви? – настаивал он. – Разве нормальный мужчина не может влюбиться в тебя? Или ты так привязана к своему голубому брату и голубому боссу, что боишься мужской любви?

Не сводя глаза с Фрэнка, Джесси приподнялась, села и подтянула колени к груди.

– Пошел ты! – буркнула она. – Дальше что? Назови их педиками, не стесняйся! Для тебя они – педики, гомики!

– Да нет же! Какое мне дело до них! Я о тебе думаю. Зачем мне трахать тебя в задницу и все эти… – «извращения», чуть было не вырвалось у него, но Фрэнк вовремя удержался. – Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы ты была со мной и не забивала себе голову дерьмом.

– Это ты забиваешь себе голову дерьмом, а не я.

Он тоже сел, подтянул колени к груди, укрываясь за ними. Если бы они лежали в нормальной кровати на полу, один из них уже одевался бы, дымясь от ярости. Но здесь, наверху, они вынуждены оставаться рядом, обнаженные, озлобленные.

– Я не влюблена в Генри! – заявила Джесси. – И в Калеба тоже. Он мой брат, черт возьми! Я знаю его от и до.

– Я и не говорил, что ты влюблена.

– Если я не могу любить тебя так, как тебе хочется, это еще не значит, что я испытываю противоестественное влечение к брату-педику!

– Это ты называешь его педиком, а не я. И я не говорил, будто ты влюблена в него или в Генри. И не собирался… – Погоди-ка, она действительно сказала то, что ему послышалось? – Ты меня любишь? Хоть как-то, но любишь?

Джесси уткнулась лицом в колени.

– Не знаю. Я хотела полюбить тебя. Кажется, хотела. А теперь не смогу. Раз ты так про меня думаешь.

Он готов был взять свои слова обратно, извиниться, молить о прощении. Но тут же взял себя в руки – нельзя капитулировать.

– К черту! Вовсе ты не хотела меня полюбить. Ты никого не можешь полюбить. Не можешь позволить, чтобы тебя любили. Тебе важен только успех – слава Калеба, слава Генри Льюса, – а до своей жизни и дела нет. Знаешь, почему тебе так нужен чужой успех? Потому что ты сама себя ненавидишь. А я тебя люблю. Ты мне нравишься такая, какая есть. Будь у тебя побольше мозгов, ты бы сообразила, что это – главное.