По дорожке от домиков спускались Октай, Славик и две молдаванки. Девицы охорашивались, у Октая из-под живота свисала плохо заправленная рубашка.

Налили еще. Остатки застывшего шашлыка, зелень, овощи и хлеб разбросаны по всему столу, пакеты из-под вина, недопитые бутылки. Все говорили громко, не обращая внимания друг на друга.

Настя не отходила от Кати. Держала ее под руку, не веселая уже, и когда Ваня полез к ней в очередной раз «поздравить именинницу», отпихнула его так, что он отлетел на пол. Встал и с удивлением посмотрел.

– У тебя голова не кружится? – спросила Катю.

– Нет. Немножко… а почему ты спрашиваешь? Меня видно?

– Ты же водку пила, должна голова кружиться…

– Вообще, кружится, – созналась Катя, – может, мне воды попить?

– Сильно кружится? – Настя с тревогой заглянула ей в глаза.

– Да.

Настя бросила в сторону недокуренную сигарету, нахмурилась, глянула по сторонам. Мурад стоял неподалеку и внимательно следил за ними. Настя недовольно отвернулась к сестре.

– Пойдем-ка прогуляемся, хватит здесь! – сказала тихо и решительно и повела Катю из беседки.

На дорожке Катю зашатало как следует, она с трудом держалась на ногах. Голова кружилась так, что она испуганно схватилась за сестру. Настя взяла ее крепче, подбежал Мурад и они вдвоем повели Катю к дальнему коттеджу.

– Сейчас полежишь немного, должно пройти, – Настя трезвела на глазах.

Зашли в домик, усадили Катю на койку:

– Ну что? – спросила Настя.

Катя только тяжело качала головой, шатнулась, как кукла и посмотрела на сестру почти безумным, ничего не видящим взглядом с расширенными зрачками.

– Я позову? – тихо спросил Мурад из-за спины.

Настя не ответила. Положила Катю на спину, расстегнула ей куртку:

– Как себя чувствуешь? Тебе очень плохо? Тошнит?

– Голова… не понимаю… – тяжело ответила Катя и, закрыв глаза, прижалась лицом к Настиной руке.

Настя метнулась к Мураду:

– С ней ничего не будет? – спросила испуганно и злобно у самого его уха.

– Да не будет, через пару часов все пройдет! – Мурад то ли был возбужден, то ли тоже очень боялся. – Я пойду, позову?

Они вышли и быстро пошли к беседке. Настя все время оглядывалась и, чтобы не упасть в темноте, крепко держалась за куртку Мурада.

– Лешка тоже пил эту дрянь, его куда денем? – зашептала на ухо Мураду.

– Я ей больше насыпал, ему мало… – Он оглянулся на домик, где осталась Катя. – Может, его домой отправить?

Настя не отвечала.

– Его и Ольгу с Иваном… тут места мало. Такси вызовем…

– Он без Катьки не поедет… – Настя напряженно думала о чем-то. – Когда он уснет, надо будет подложить его к Катьке!

Мурад испуганно смотрел на Настю, постигая ее мысль.

– Ладно… – согласился покорно.

– Ты им сказал уже?

– Да. Вон они идут!

Алексей стоял в лесу за одним из коттеджей и следил за входом в дальний домик, куда завели Катю. У него тоже кружилась голова, он думал, что это от выпивки, и, возбужденный, никак не мог сообразить, Катя легла уже спать или что? Почему она ушла, ничего не сказав? Он видел, как Настя вышла от нее, и его тянуло пойти к Кате. Он так набрался, что очень ясно, огромно чувствовал необыкновенную, нечеловеческую любовь к ней. Он видел, что она не просто лучше всех, что они все вместе, все эти девчонки с рынка и вместе со всем рынком не стоят простого Катиного взгляда. Он хотел к ней, не понимая зачем, ноги сами несли. Просто побыть, посидеть у ее ног, пусть спит. Или лучше просто лечь рядом и согреть ее. В своих мыслях он уже обнимал ее смело и чувствовал в себе такую страсть, что его начинало трясти. Голова кружилась все сильнее, неудержимо и тошнотно тянуло лечь где-нибудь. Прячась за коттеджами, спотыкаясь в темноте по лесу, Алексей перебежал к Катиному домику и прислушался. Он держался за дерево и слышал, как колотится сердце.

Внутри домика было тихо. Алексей подумал, не ушла ли она, пока он к ней крался, в это время в домике что-то брякнуло негромко и заскрипела кровать. Алексей замер, прислушиваясь. Голова кружилась все сильнее, он, думая безвольно, что она опять за стенкой от него, а он, свинья, так напился, бессильно опустился вдоль тонкой стены ее домика, уронил голову себе на руки и провалился в тяжелый сон.

Очнулся Алексей от громких и страшных звуков, его будто по спине и по голове били. Кто-то закричал истошно, он попытался встать и упал вперед на руки, его шатало. Со страха или от чего-то еще он понял, что кричит Катя и кто-то закрывает ей рот. В домике шла борьба, топтались громко, что-то тяжелое упало, кто-то выругался зло и нервно засмеялся. Алексей окончательно очнулся и ринулся к двери. Она была заперта. Он ударил в нее всем телом:

– Откройте! – заорал и забарабанил кулаками. – Откройте! Катя ты там?!

– Не надо! А-ай-а-яй! – раздался отчаянный визг Кати.

Алексей ясно уже различал звуки борьбы, мат и треск рвущейся одежды, он отбежал, едва не упав с крыльца, плечом нацелился выбить дверь, но она распахнулась резко. На пороге стоял спортсмен Славик. Он был в одной майке и светлых носках. Алексей растерялся при виде голого мужика, а Славик резво подскочил к нему, схватил за грудки и легко вытолкнул с невысоких ступенек. Опять подскочил, Алексей лежал на земле, заслонившись и водя над собой руками. Славик не обращал на него внимания, приподнял за плечо, за свитер:

– Еще увижу тут, башку оторву!

– Урод поганый! – вылетело изо рта Алексея, он попытался оттолкнуть Славика, но вместо этого получил такой силы удар в лицо, что на мгновение потерял сознание.

Славик волоком оттащил Алексея в темноту за домик:

– Еще услышу твой голос, сученок, зарою здесь! Вот здесь! Понял? – Славик топнул ногой по земле и еще раз врезал Алексею под дых.

У Алексея страшно звенело в ушах, он не мог вздохнуть и только беспомощно шарил руками по земле и разевал рот. Он почти ничего не соображал, кроме собственной боли и панической невозможности вздохнуть, потом отчетливо вдруг услышал громкий визг и срывающийся крик Кати:

– Не надо! Не-е-ет!

Алексей вздрогнул, встал на четвереньки, потом вскочил непонятно какой силой, ударился плечом о дерево, схватился за него. В домике матерились, кровать скрипела беспорядочно, Алексей кинулся к ступенькам. В темноте упал через что-то. Это была урна, круглая металлическая урна, она покатилась, путаясь в ногах. Алексей схватил ее, подбежал к двери и замахнулся ударить, но вдруг увидел рядом окно. Он шарахнул по нему изо всех сил, посыпались стекла, урна улетела внутрь, сам он обрезался:

– Пустите ее, уроды!!! – стал дергать запертую дверь.