в конце концов загнала его, как лошадь… Вот только выстрел в этот раз не прозвучал, ведь «загнанных коней пристреливают, не правда ли?»…

***

В

3-м ПТВ уже давно стало традицией накуривать вновь при-бывших чижиков «атомным чарсом». Дело в том, что, бывало, разведка такой гашиш привозила, что и сами деды с дембелями боялись его курить. Как тогда там говорили, «одной затяжки мало, а две — это уже перебор». И это говорили старослужащие, которые сами были неслабо прикуренными

1

Чаще всего на этом попадались азиаты, т. к. в те времена в России мало кто курил анашу (марихуану), а они практически все были знакомы

с ней. Когда они брали в руку сигарету, забитую сильнодей-ствующим гашишем, то по инерции или от жадности активно работали легкими, чтобы нормально торкнуло. Естественно,

1

Прикуренный

–

означает нагнать большую дозу наркотика,

в частности

гашиша.

142

старослужащий состав всеми силами подбадривал чижика, убеждая его в том, что надо выхватить как можно больше, чтоб зацепило. Но цепляло так, что иногда некоторые даже теряли сознание, иные блевали, кто-то просто падал, а у неко-торых шла кровь носом. Если чижик не отъезжал, то вел себя неадекватно, и наблюдение за ним вызывало бурю восторга у старослужащего состава.

По сути, другого развлечения-то и не было. Тяжелый, одно-образный быт солдата незаметно, день за днем раздавливал психику бойцов. Брага и чарс лишь только выносили сознание из реальности на какое-то время. И когда их действие заканчи-валось, то на мальчишек вновь наваливалась серая действитель-ность. Нервной системе требовалась разгрузка, поэтому-то и был придуман этот нехитрый способ поржать над молодыми солдатами. И когда Сергей смеялся над тем, как очередной чижик, попавшись на своей жадности, «мочил корки», то он прекрасно знал, что все равно это ненадолго. Еще пару дней они повеселятся, вспоминая кульбиты молодого солдата, и война возьмет свое… Но он прекрасно знал еще, что на самом деле ему нужно: оказаться всего на пару минут на своей лавочке, чтобы сделать несколько глубоких вдохов весенней свежести, и этого бы хватило ему на полгода как минимум…

До армии Вова Робейко не был знаком с действием канабиса на центральную нервную систему, но в учебке города Кушка, что в Туркменской ССР, имел непродолжительные связи с сизым дымком, выделяемым при неполном горении вещества под сленговым названием «план». Поэтому сия чаша его не ми-новала, оставив на всю жизнь яркое впечатление о выполнении интернационального долга в далеком Афганистане…

Будучи дежурным по роте, Сергей после отбоя зашел в палатку и обнаружил в полутьме шарахавшегося дневального, Вову Робейко.

— Вова, что ты не спишь? Через час тебе под грибок, — по-интересовался он у него.

— На дальняк приспичило, сейчас сбегаю и лягу, — отвечал тот.

Пожидаеву было скучно, и ничто не предвещало ему под-нять настроение, кроме как старый добрый способ — накурить

143

чижика, а потом за ним понаблюдать. Тем более в его кармане болталась плюха очень серьезного гашиша. Пока Вова бегал, он свернул «стингер» и, когда тот вернулся, спросил его:

— План куришь?

— Да, — ответил Робейко и как-то скромно улыбнулся.

— Ну пойдем на улицу, — позвал его Сергей, а сам подумал: «Сейчас ты у меня поулыбаешься».

Сделав две короткие затяжки и быстро выдохнув дым, чтобы как можно меньше попало наркотика в кровь, Пожидаев про-тянул косяк Вове. Тот с удовольствием сделал одну затяжку, потом другую, а после третьей как-то начал заваливаться на-бок и протянул обратно «стингер» Сергею. Пожидаев хотел было сказать: «Давай, братуха, тяни еще, не скромничай», — но вспомнил, что Робейко стоять всю ночь под грибком, и, взяв обратно сигарету с гашишем, тут же затушил ее.

Как-то слишком быстро физиономия у Вовы расплющилась, он весь обмяк и засуетился… «Поплыл Володенька», — подумал Сергей, видя это, и принялся наблюдать, как неотвратимо, словно баржа с утюгами, наркотик стал «грузить» разум мо-лодого бойца.

— Можно я в туалет схожу? — севшим голосом прервал Ро-бейко затянувшуюся паузу.

— Ты что, забыл? Ты же только что оттуда вернулся? — от-ветил ему Пожидаев, начав в душе стебаться, но внешне сделал удивленное лицо.

— Я еще хочу, — как-то жалостливо промямлил Вова и еще больше засуетился, ерзая на месте.

— Ну иди, — ответил Сергей, прекрасно понимая состояние чижа и еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

Только Вова, получив разрешение идти в туалет, почему-то пошел в палатку… Войдя в нее, он застыл минуты на три, пытаясь понять, что ему вообще сейчас надо делать. Так ничего и не решив, впотьмах начал зачем-то что-то искать в своей тумбочке, хотя понятия не имел, что он ищет. Пошуршав немного, он наткнулся на какой-то тюбик и, скорее всего, на подсознании догадался, что это зубная паста. Для чего-то взяв его, Робейко снова вышел на улицу, хотя уже слабо понимал, где он находится, куда и зачем идет…

144

— Зачем тебе зубная паста? — спросил его Сергей, теперь уже искренне удивившись.

Вова опустил взгляд на свои руки и, заметив тюбик, тоже искренне удивился, а после секундной паузы, скорее всего, раз-мышляя больше над увиденным, чем над вопросом, ответил:

— Наверное, зубы буду чистить…

— Ты же в сортир хотел? — продолжил допрос Пожидаев, но, судя по всему, до Вовиного разума этот вопрос уже не дошел, и, ничего не ответив, он растворился в ночной мгле…

Потом сознание Вовы Робейко отключилось на какое-то время. И где он был целый час до того, как оказаться в туалете, Володя решительно не помнил ни тогда, ни потом, когда на следующий день пришел в себя. Ну просто ни одной секунды он не мог припомнить, когда прокручивал в голове ту ночь.

«Фильм» начинался с того момента, как он, сидя в туалете над дыркой овальной формы, захотел встать, но не почувство-вал ног. Вернее, они у него были, и даже облаченные в галифе, хотя странно было, почему Вова так и не снял это самое галифе, сидя над этой специфической дыркой. Когда пришло осознание своего бытия в новом каком-то мире, то вместе с ним пришло и желание подняться на ноги. Только вот незадача, в этом бытии ног у Робейко не