— Айя, это Имельда. Моя подруга. Помнишь, я говорил тебе о ней сегодня утром? И ты сказала, что она может зайти. Тебе надо бы ее послушать, она много думала о нашем деле. И у нее больше отстраненности, ты ведь понимаешь, что я хочу сказать… Она не…

— Да, я помню, — перебивает его Айя, обращаясь непосредственно к Имельде. — Значит, вы и есть та единственная женщина на свете, которой удается заставить пророка-анархиста Кристоса Константинова работать сверхурочно. И, если не ошибаюсь, большая поклонница дедуктивного метода? И любительница Харлана Кобена? Простите меня, мадам, и в первую очередь простите Кристоса, он должен был со мной посоветоваться раньше, и я бы вас заверила, что незачем вам сюда приходить, не стоит труда. По крайней мере сейчас. Марсьяля Бельона в настоящий момент выслеживает десяток вертолетов. Все может начаться с минуты на минуту…

Кристос не сдается.

— Нет, ты обязательно должна ее выслушать…

— Отстань, Кристос.

Айя расхаживает по комнате, на ходу машинально поправляет криво стоящую папку и наконец сочувственно смотрит на негритянку.

— Мне очень жаль, Имельда, и я ничего против вас не имею, но…

— Я не обиделась, — Имельда улыбается ей. — Не надо извиняться, мадам. Я все понимаю, и я уже вышла из того возраста, когда легко обижаются.

Она встает и поворачивается к Кристосу.

— Твоя начальница права, я пойду домой. Говорила я тебе, что мне здесь нечего делать. Дома ждут дети, у меня гора стирки и глажки, надо купить на рынке овощи для карри и…

Кристос возводит глаза к облупившемуся потолку и внезапно грохает кулаком по столу, подняв тучу пыли.

— Айя, какого черта, тебе что — так трудно пять минут послушать? Имельда — свидетель, просто-напросто свидетель. Она замечала все, даже самые мелкие происшествия на острове, и складывала их в своей памяти задолго до того, как изобрели жесткие диски и поисковые системы…

Айя вздыхает, смотрит на часы.

— Ну хорошо, пять минут — и ни секундой больше.

Кристос придвигает стул, ребром ладони обтирает его. Снова в воздухе повисает облачко пыли, почти невидимое из-за того, что в комнату без окон не проникнуть солнечному лучу. Айя кашляет. Кристос прочищает горло. Чего-чего, а пива и льда в этом холодильнике не держат.

— Валяй, Имельда.

Имельда выступает вперед, останавливается под единственной тусклой лампочкой, темной горой возвышаясь в полумраке комнаты над Айей.

— Мадам, я нахожу, что поведение Марсьяля Бельона в этой истории с самого начала лишено логики.

В зависимости от перемещений Имельды лицо Айи то высвечивается, то скрывается в тени — как будто это ее подвергают допросу.

— Объясните подробнее.

— Так вот, если судить по тому, что говорит пресса, и по тому, что рассказал мне Кристос, складывается впечатление, что мы… как бы это сказать?.. Что мы имеем дело с двумя разными людьми.

Айя хмурится, брови сходятся в горизонтальную черту, напоминая запрещающий знак, но не перебивает Имельду.

— Поначалу, мадам, все наводит на мысль о самом обычном происшествии. Ссора. Несчастный случай. Марсьяль Бельон впадает в панику, вызывает полицию, признается в преступлении…

— Да-да, — нетерпеливо подтверждает Айя.

— А потом разворот на 180 градусов. Марсьяль бежит. Скрывается от полиции. Превращается в неуловимого преступника, действующего будто по заранее и тщательно продуманному плану или по меньшей мере стремящегося к определенной цели…

— Простите, Имельда, но я скажу вам прямо: обо всем этом мы уже подумали…

Кристос стоит, прислонившись к корешкам пожелтевших папок, и переводит взгляд с одной собеседницы на другую.

— Я об этом догадываюсь, мадам, — поспешно откликается Имельда, — я в этом и не сомневаюсь. Тогда я буду говорить покороче, я все сведу к одному-единственному вопросу: что произошло за эти двое суток, с 16 часов пятницы 29 марта и до воскресенья 31 марта?

Чуть помолчав, Айя резким тоном отвечает:

— Ничего! Ровным счетом ничего. События ускорились после этого — тогда, когда мы решили арестовать Бельона.

Имельда, нимало не смущаясь, продолжает, снова став более словоохотливой:

— Я объясню вам ход моих рассуждений, мадам. В пятницу, начиная с 16 часов, то есть сразу после исчезновения жены, Марсьяль Бельон сотрудничает с полицией, обращается с просьбой найти пропавшую и даже ищет у полицейских защиты. А через два дня все меняется…

Айя нетерпеливо смотрит на часы.

— А тем временем, Имельда, и вам это известно, поскольку Кристос, похоже, не делает различий между секретными сведениями и признаниями под одеялом, тем временем мы собрали улики. Кровь. ДНК. Убийство Амори Оаро. Орудие убийства… Бельон оказался припертым к стенке…

— Он там и раньше был, мадам, в этом отношении ничего не изменилось. Бельон не дурак, он уже знал и про кровь, и про ДНК, и про отпечатки пальцев, которые непременно найдут на рукоятке ножа. Я не отказываюсь от своих слов, капитан Пюрви. Бельон радикально изменил стратегию, и причины этого нам неизвестны. Говоря начистоту, это очень напоминает мне историю с моим сыном — со старшеньким, Назиром, дело было три года назад. Мне позвонили из школы и сказали, что он украл у одноклассника плеер.

Айя опять смотрит на часы, она явно нервничает, но Кристос знаком просит ее набраться терпения и дослушать.

— Поначалу Назир был кроток, словно ягненок, не отпирался, с учителями не спорил. До тех пор, пока приятель его не выдал: Назир не просто украл плеер, он наладил в школе настоящий нелегальный бизнес. Плееры, мобильники, игровые приставки, травка… Узнав о том, что сообщник его заложил, мой старшенький тут же сбежал, и полиция нашла его только через три дня. Ему тогда было всего двенадцать…

Айя вскочила. Ей наконец-то стало интересно. Она пытается провести параллель между этим рассказом и неясностями в деле. Лиана Бельон обращается с жалобой в участок в Сен-Филиппе, Бельон едет в аэропорт и безуспешно пытается поменять обратный билет. И еще прошлое Бельона — красотки, алкоголь, конопля…

— Что вы хотите сказать, Имельда? Что Марсьяль Бельон скрывает от нас нечто другое? Нечто более страшное, чем то, в чем его обвиняют? Он сбежал, чтобы мы до этого не добрались?

Кристос, гордясь подругой, сумевшей зацепить Айю своим рассказом, улыбается до ушей, потом присвистывает:

— Нечто более страшное, чем три убийства… Интересно, а? Пожалуй, стоит еще немного покопаться в прошлом Бельона?

Имельда театрально воздевает руки, но больше ей ни слова прибавить не удастся — дверь холодильника внезапно распахивается.

Врывается растрепанный Ларош в застегнутом до самого подбородка пуленепробиваемом жилете.

— Пюрви, их засекли!