Она поднесла ладонь ко рту и подула на нее:

– Больно.

Потрясенный, я сел. Конверт лежал в центре стола. В жизни не видел такой кучи денег.

– Пожалуй, отношения между папой и мамой были еще хуже, чем я думала, – произнесла Эмбер, – если она задумала бросить его.

Я глянул на нее. Она наливала воду в кофеварку. Хотя терпеть не могла кофе.

– Ты мне делаешь кофе? – спросил я.

Она обернулась, улыбнулась. Красный халатик, кружевная ночнушка, кофейник в руках. Ни дать ни взять новобрачная из рекламы кофе.

– Хочешь? – осведомилась она. Врубила кофеварку и села напротив меня. – Теперь понятно. То есть ясно, что произошло.

– Ничего не понятно, – возразил я. – Зачем стрелять в человека, которого хочешь бросить?

– Она не могла его бросить. Вспомни, деньги-то забрала Мисти.

Аромат кофе был изумителен. К этому бы кофе да сытный завтрак: бекон, блины, колбаски с подливой, домашнее жаркое. Под ложечкой у меня засосало, член встал. Келли Мерсер наверняка может приготовить из яиц не один десяток блюд.

– Так или иначе, – объявила Эмбер, – теперь я могу получить права.

– А?

– Ты же говорил, нужна штука баксов.

Я расхохотался:

– С ума сошла?

Моя рука оказалась быстрее. Конверт теперь был у меня.

– Отдай, – накинулась на меня Эмбер.

Я спрятал деньги в карман.

– Нам надо платить налог на недвижимость.

– Ты о чем?

– Тысяча сто долларов. Срок через две недели, и нет ни гроша.

– А кто в этом виноват?

– Пошла ты, Эмбер.

– Сам туда иди.

– Привет. – В кухне появилась Джоди, протирая заспанные глаза кулачком. – Опять ругаетесь?

– Вовсе нет. – Я закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

– Не твое дело, – рявкнула Эмбер.

Джоди села к столу, выложила блокнот, Трехрогого Спаркла, Желтяка и розового пластмассового тираннозавра, которого выиграла в прошлом году на ярмарке.

– Ты просто не хочешь, чтобы я получила права, – возмутилась Эмбер.

Поняв, что я больше не желаю спорить, она перегнулась через стол и придвинулась ко мне. Опять, что ли, принюхивается? А вдруг обоняние ей подскажет, что я был с женщиной?

– С тобой что-то не так, – убежденно заявила Эмбер.

– Все со мной нормально. Просто устал.

И я положил голову на стол, словно вундеркинд, досрочно закончивший контрольную.

– Поиграешь со мной сегодня? – спросила Джоди.

Я слышал, как Эмбер отодвигает свой стул от стола и снова придвигает.

– Тебя спрашивают, – прошипела она.

– Конечно, – пробормотал я. – Подашь мне чашечку кофе?

Эмбер фыркнула и встала. Открылась дверца буфета. Чашка стукнула о стол. Щелкнул выключатель кофеварки. Послышалось бульканье.

Благоухание заставило меня поднять голову. Я обхватил чашку обеими руками. Блаженное тепло. Я подержал поцарапанную Мисти руку над паром. Напротив меня Джоди трудилась над списком дел:

ПАКАРМИТЬ ДЕНОЗАВРОВ

ПАЗАВТРАКАТЬ

ПАЧИСТИТЬ ЗУБЫ

Эмбер раскрыла коробку «Поп-Тартов».

– Я вот все думаю, – сказала она, разворачивая фольгу, – откуда Мисти узнала, что мама хочет уйти от папы? Ведь у мамы могли быть какие угодно причины, чтобы копить деньги.

– Она сама об этом сказала, а мы слышали, – отозвалась Джоди.

– Что? – поразилась Эмбер.

Я со стуком поставил чашку на стол.

– И ты знаешь про деньги? – медленно выговорила Эмбер.

– Мама копила деньги, чтобы уехать от папы. – Джоди не отрывалась от блокнота. – Она сказала, у нее их целый пук. Где-то в доме. Мисти сказала, поищет их. Но так и не нашла.

Мы с Эмбер уставились друг на друга.

– А с кем мама говорила насчет денег? – спросил я.

– С дядей Майком. Он собирался ей помочь, – продолжала Джоди, выводя свои каракули. – Сказал, Мисти надо забрать от папы, пока не поздно.

– Что значит «не поздно»? – У меня мурашки пошли по коже.

– Не знаю. – Джоди написала: ПАИГРАТЬ С ХАРЛИ – и подняла голову: – Мисти тоже не знает.

Мы со Скипом только начинали учиться в средней школе, когда этот самый астероид – 1984 XL1 – пролетел на расстоянии шестидесяти тысяч миль от Земли. Помню, это случилось под Рождество, мы еще повесили в конторе шахты дерьмовый старый венок, который мама Скипа выкинула.

Про астероид я услышал в новостях и сразу хотел позвонить Скипу, но он меня опередил. Нас ошарашила мысль, что камень в 100 000 тонн и размером с небоскреб взорвется у нас над головами и сотрет с лица земли Соединенные Штаты. Скрещение орбит – вот как следовало назвать такую штуку.

На следующий день я вылез из автобуса возле дома Скипа, мы прихватили бутылку рома из запасов его матушки и направились к железнодорожным путям.

Весь день мы с ним обсуждали крутую грядущую катастрофу: по расчетам ученых, не менее тысячи астероидов, которые могут положить конец жизни на нашей планете, пересекают орбиту Земли; поднявшаяся пыль и дым на долгие годы скроют солнце, наступит «ядерная зима», ледниковый период, гигантские цунами уничтожат полмира; спастись можно, если только взорвать перед астероидом ядерную бомбу, которая его не уничтожит, но собьет с курса, причем ученых надо предупредить за пять месяцев, a XL1 заметили, когда лететь ему оставалось всего четырнадцать часов, и сочли маленьким. Мы увидим конец света за шесть секунд до удара.

И мы разожгли костер на снегу, напились и принялись философствовать.

На кой ходить в школу, если завтра вся планета все равно будет уничтожена? На хрена искать работу? Чего ради слушаться родителей, да и вообще других людей? Единственное, что имеет смысл, это всласть потрахаться. Ни я, ни Скип не могли похвастаться достижениями по этой части, но, учитывая перспективу, пора было заняться вопросом вплотную.

Мы были уверены, что из всех окружающих людей одни мы должным образом оценили масштаб события, которое чуть было не произошло. Всем было начхать – родителям, школьникам, даже учителям естествознания.

Единственным известным мне человеком, который проникся, была Джоди. Особенно ее взволновало, когда я ей рассказал, что гигантский астероид вроде этого, по всей видимости, уничтожил динозавров. Разумеется, я понимал: она еще слишком маленькая, чтобы понять все до конца. Скип и Донни заинтересовались, когда по новостям показали компьютерную графику: комета выбрасывает реактивные струи пара, в которые превратила ее корону ядерная реакция.