Раб бросился бежать так быстро, что потерял одну сандалию.

Коля обернулся к Эврилоху.

— Невозможно. Одно из излюбленных слов рабов, — вздохнув, великан опустился на скамью. Стену напротив украшал рельеф, на котором художник изобразил приносящих дары, стоявших на коленях перед бессмертным Аароном. «Несколько льстиво», — подумал Коля. Но это так в духе гофмейстера. Он всегда стремился бросить вызов.

Коля поглядел на повязку на руке Эврилоха. Белую ткань испачкало свежее пятно крови. Осознал ли штурман, какая честь ему выпала? Вообще-то нужно было перерезать ему горло. Как бы там ни было, этот негодяй пытался убить его.

— Что мы здесь делаем? — спросил Эврилох, чувствовавший себя, судя по всему, неуютно под взглядом Коли. Он вышел на несколько шагов вперед и оглядел внутренний двор, где на узких террасах было высажено целое море цветов, которые защищал от беспощадного полуденного солнца большой тент. Еще полчаса назад шел дождь. Но теперь в небе ни облачка и ужасающая духота. Даже маленький фонтан, бьющий неподалеку от входа, не создавал прохладу.

— Как подчинить себе шлюх, Эврилох?

— Хорошо с ними обращаться? — осторожно поинтересовался штурман.

— Это лишь одна сторона монеты. Дары и другие пожертвования тоже пригодятся. Но время от времени нужно использовать кнут, если они начинают зарываться. Это станет моим подарком Шелковой.

Эврилох уставился на него.

— Но ведь этот дом принадлежит Датамесу…

— Который по-настоящему впал в немилость и ударился в бега, — Коля широко усмехнулся. — Так что дом никому не принадлежит. И я совершенно уверен в том, что у бессмертного в ближайшее время будут другие дела, нежели конфисковать имущество своего опального гофмейстера. Так что мы сделаем это вместо него. Разве мы не его дворцовая стража?

— Но ведь оловянные закончили службу у него, — прошептал Эврилох, с неприязнью оглядывая цветочный двор.

— Думаешь, какой-то тупой раб сможет разобраться, что мы за стража? На нас белые плащи небесных. А под шлемами лиц не разглядишь.

— Вот только у тебя нет шлема, Коля, и — при всем уважении — у тебя очень необычная внешность.

Коля заметил, что болтовня штурмана стала вселять неуверенность в других ребят.

— Да что может случиться? В худшем случае мы конфискуем дом прежде, чем он мог попасться под руку мародерам. Вы ведь обычно не боитесь обмана, — он рассмеялся и встал, направляясь к цветочному дворику, где уже стали собираться рабы.

— Девяносто три! — крикнул Коля, поднимая голову к открытой галерее верхнего этажа. — Поторопись, бритоголовый! — Дом Датамеса, возможно, не был самым дорогим дворцом в Золотом городе, но обставлен исключительно. Он был расположен у самого края отвесной террасы, и Коля слышал, что с другой стороны есть крытый бассейн, из которого можно смотреть на город. — Как думаешь, Эврилох, Шелковой понравятся здешние цветы?

— Цветы, в которых утопает весь дворец? Какая шлюха когда получала подобный подарок?

— Правда? Она ляжет к моим ногам, а потом мы поговорим о ее клиентах и паре новых коммерческих идей, — Коля буквально видел, как он подносит ухо к стене, когда обезумевшие от любви сатрапы разбалтывают дворцовые тайны.

Бритоголовый раб, едва переводя дух, встал перед ним.

— Теперь здесь все, господин, — тяжело дыша, произнес он. — Нас девятнадцать. Восемь — носильщики паланкина, но они выполняют и другую работу.

Коля по очереди оглядел мускулистых мужчин, пощупал руки и ноги некоторых из них, оглядел челюсти. Похоже, рабы в хорошем состоянии, здоровы. Кроме того, униженно опускают взгляд.

— Теперь вы все принадлежите бессмертному Аарону. Вместе со всем домом вы переходите во владение дворца Акшу. С завтрашнего дня он будет находиться в распоряжении одной дамы, которая оказывает важные услуги Араму. Я надеюсь, что вы будете предугадывать желания своей новой госпожи. За стенами этого дома вы будете хранить молчание насчет того, какие гости будут приходить в этот дом. Надеюсь, мы друг друга поняли! — Он ткнул пальцем в грудь бритоголового. — С этого момента ты будешь управляющим дома. И если что-то будет сделано не к моему вящему удовлетворению, я буду спрашивать с тебя. А теперь скажи мне, в какое время дня сад выглядит красивее всего.

— За час до полудня, господин, когда свет раскрывает полноту красок всех цветов.

Коля обернулся к Эврилоху.

— За час до полудня ты приведешь сюда Шелковую, и я сделаю ее самой счастливой бабой Золотого города.

«Прошел не один день, прежде чем я нашел людей, которые видели Володи. Это были две женщины, не очень достойные доверия — мародеры в дни после битвы и маркитантки, — когда дни гибели остались позади. Они видели его, когда он шел к стоянке людей-ягуаров, так они выразились, и тут же осенили себя отвращающими знаками. Несмотря на то что дети человеческие совершенно не обладают волшебной силой, почти все они убеждены в том, что определенные ритуалы, символы или проклятия могут изменить их судьбу к лучшему. Тогда это вызывало у меня лишь улыбку. Я был молод и чувствовал себя непобедимым, несмотря на все, что пришлось повидать на поле боя. Безумие, от которого я должен был вскоре излечиться.

Обе маркитантки были абсолютно уверены в том, что от людей-ягуаров Володи не возвращался. До рассвета они промышляли на холме, откуда открывался вид на лагерь. На холме, усыпанном трупами, которые еще никто не обобрал. Возможно, потому, что поблизости располагалась стоянка людей-ягуаров.

Но как я ни искал, не нашел никого, кто видел Володи после этого. Судя по всему, он остался с людьми-ягуарами. Он всегда говорил о них со смесью презрения и уважения. Он понимал, что они спасли положение в сражении, когда он потерпел неудачу и попался на обманный маневр Муватты. Однако для меня не было смысла в том, чтобы из-за этого он решил уйти с ними.

Я решил, что знаю слишком мало о человеке, колесничим которого был, и отправился в то место причитаний, где дети человеческие заботились о своих раненых. Нужно было видеть царившее там убожество. Любая пещера кобольдов чище, чем эта перевязочная. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не указать им на глупость и не начать учить их, как нужно обрабатывать раны, как лечить лихорадку и насколько важна чистая вода. Эти перевязочные — места, где умирают. Раненым там едва ли лучше, чем на поле боя, только, если им повезет, рядом будет кто-то, когда они будут умирать.

И вот в таком месте, куда волокут будущие трупы, я встретил двух друснийцев, которые от одиночества и лихорадки стали очень разговорчивыми. Оба были в числе оловянных, и они рассказали мне о своих сражениях. О том, как бессмертный Аарон, король с мечом духов, как они его называют, пришел на остров Кирна и заставил их себе служить. Как они нашли спрятанные железные кузни лувийцев и выкрали кузнецов. Они утверждали, что в Нангоге их ждет богатство, и жалели о том, что не умрут смертью, которую обещал им Коля — в красивой постели, с красивой девушкой рядом. Они болтали без умолку и выложили все о публичных домах, принадлежавших оловянным, и о Володи, которым они хоть и восхищались, но который не обладал деловым чутьем и ввязался в кошмарную ссору с цапотцами. Я не стану рассказывать здесь обо всех ужасных подробностях, которые они поведали мне про одного из своих друзей по имени Атмос. Дети человеческие — варвары и, боюсь, такими всегда и останутся. По крайней мере, оба мужчины сходились в том, что Володи виноват в этой ссоре, потому что влез в постель к цапотской жрице. И это несмотря на то, что баб в полудюжине борделей было более чем достаточно.