дьявольскими войсками, что они трепещут, как дрожащие ивы, и как ртуть — в [беспокойном] движении. Справедливому государю, который есть страж мира, необходимо, опираясь на божественную помощь, укоротить дерзкие руки наглых злоумышленников, посягающих на заповедные страны мусульман, и, охраняя государство от врагов, подобных по своим качествам змеям [тирана] Заххака[238], ему необходимо вторым Феридуном выступить с целью уничтожения этих волков в человеческом образе. И [теперь, когда] подданные [его величества, терпящие] от анархии и беспорядков, [чинимых] врагами, взывают частично о помощи к аллаху, нужно, как во время Александра [Македонского], построить для прекращения доступа врагов стену из непоколебимого решения [отразить их]. Если же в отношении такого похода [против калмыков] выявится леность и нерадение, то не дай бог, если крепости и города [самаркандского] района окажутся изъятыми из рук [государевых] рабов и мусульманское население будет растоптано конями калмыков! Область Самарканда, являющегося столицей высокославных государей, для каждого из них составляла предмет миродержавных вожделений; в /145а/ Самарканде, который основан Александром [Македонским], они счастливо и в добрый час садились на серый камень. В это время его величество, счастливый монарх, [эмир Тимур], заповедует своей благородной; фамилии проявлять милость пределам Самарканда”.

Поскольку царственная неукротимая энергия была направлена на то, чтобы сохранить области и города государства от случайностей времени, чтобы их жители и население проводили время в спокойствии и безопасности, а мятежникам была бы дана такая жестокая пощечина расправы, что они обратились бы в другую сторону, — то естественно, что государь мира принял твердое решение выступить походом к Самарканду.

22-го числа месяца сафара 1121 г., соответствующего году Барса[239], когда войско весны произвело атаку и царь звезд, [солнце], победил армию зимы, а сила зноя сокрушила холод, — вспомоществуемый свыше /145б/ монарх вдел свою благословенную ногу в счастливое стремя и, воссевши на объезжающего мир скакуна, [пустился в путь], занимаясь [по дороге] охотою и любуясь степями и пустынями. Переехав через Керминейский мост и избравши путь по северной стороне реки Кухак[240], [государь] изволил совершать переезды от одной станции до другой. Начальники крепостей и городов, не отличая [от радости] головы от ног при прибытии [в их районы] августейшего кортежа, выезжали навстречу с приличествующими подарками и подношениями ради целования [монаршего] стремени. В какой крепости [его величество] изволил останавливаться, там [встречавшие его власти] выполняли [все необходимые] условия [государевой] службы.

Когда высочайшая остановка последовала в местности “Панджшамба-базар”, составлявшей собственность Кумбаз бия кырка, то [государь], найдя это место прекрасным, изволил утвердить пребывание своего величия и славы в его чарбаге, который занимал площадь около ста джерибов[241] и был украшен плодовыми деревьями и горными кипарисами. В течение трех дней освещающий мир государь был занят удовольствиями и весельем в этом умножающем радость месте. Мухаммед Салах, внук Кумбаз бия, будучи удостоен пожалования в чин джибачи[242], подвел коня. Приказавши отсюда бить в барабан выступления в [/146а/ дальнейший] поход, государь земной поверхности, разом давши шпоры своему коню, через две станции вступил в область Самарканда. Так как разрушение и запустение зданий арка было воочию удостоверено монаршими слугами, то последовало повеление, чтобы дворец поставили в местности Чакар, где находятся жилища великих ходжей Самарканда. Эмиры же и войско расположились каждые в определенном месте.

О ПРОИСШЕСТВИИ, КОТОРОЕ ПОСТИГЛО АВГУСТЕЙШУЮ ЛИЧНОСТЬ ГОСУДАРЯ ВСЛЕДСТВИЕ СЛУЧАЙНОСТЕЙ НЕПРЯМОДУШНОЙ СУДЬБЫ, И О ТОМ, КАК В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ ЕГО БЛАГОРОДНАЯ НАТУРА БЫЛА СКОВАНА МУЧЕНИЕМ И УТЕСНЕНИЕМ

Так как местность Чакар являлась обиталищем и местожительством великих мужей, принадлежащих к самаркандским ходжам, то в то время невоспитанный человек туда не вступал. Государь мира, принимая во внимание разрушение царских дворцов [в Самарканде], т. е. [его] высокого арка, соизволил расположиться в этом благородном месте [в Чакаре]. Не успел [еще] отдохнуть и ночь еще не сменялась днем, как внезапно, по божественному предопределению и вследствие проявления фальши судьбы, благородную личность и нежную природу сего развесистого дерева в цветнике государства постиг несчастный случай. В /146б/ течение нескольких дней его благородное состояние здоровья оказалось сковано мучением и утеснением. Под влиянием этого горестного происшествия и ужасно мучительного события возникшие в среде рабов [государя] разлад и смятение среди узбеков и таджиков достигли таких пределов, что изложить это вкратце в понятных образах и вразумительно, [даже] с помощью [опытных] “людей пера” правительственных канцелярий, если бы, — [как говорит Коран], — все деревья, какие есть на земле, сделались бы письменными тростями[243] — совершенно невозможно. Эмиры, военачальники и слуги высочайшего двора с возникновением этого случая, ставши беспомощными и лишившись покоя, начали посылать дары по обету и милостыню на мазары [святых], в медресе, в дервишские общежития и бедным людям. Миродержавный государь понял, что нахождение в местопребывании великих людей без [их] дозволения не имеет большего смысла и [потому], естественно, он признал за лучшее /147а/ усесться в седло и водворить свое величие в высоком арке. В таком положении прошло восемь дней. Эмиры и духовенство [за это время] были совершенно лишены возможности являться на поклон государю. Ходжи, сейиды, муллы, шейхи и вся народная масса тех пределов, сильно желавшие в душе видеть благословенную красоту его величества, на улицах и базарах, молитвенно простирая руки, взывали о даровании здоровья августейшему больному к единому истинному целителю. [И] хвала и благодарение аллаху! Он — премудрый врач и опытный в искусстве [исцеления], по своей совершенной мудрости и всеобъемлющему знанию ниспослал [государю] быстрое исцеление из лечебницы потустороннего мира и из госпиталя непреложной истины. И царственное солнце, освещающее мир, проглянуло из-за завесы затмения, также и луна небесной сферы царственного достоинства, прояснившись после [своего] затмения, засветила миру и его обитателям. Счастливая роза распустилась на лугу радости, а молодое дерево жизни в саду здоровья начала /147б/ плодоносить: государь мира, подобно благородному кипарису, выпрямил свой благословенный стан и, воссевши в счастливый пятничный день на высокий престол султанов, открыл двери перед низкими и благородными, перед аристократией и простым людом; сделав их [всех] радостными и счастливыми через [лицезрение] своей мироукрасительной красоты. На этом самом приеме к престолу пребывания халифской власти было повергнуто известие от ходжей Ташкентского округа, что злополучные неверные калмыки, подобно разлившемуся потоку, устремились на казахские аулы и, блеснув [страшною] грозою, вернулись в свои становища. Несмотря на такое положение, у государя мира не было большой уверенности, [что калмыки не придут опять]. Естественно, что [государь], пообещавши звание накиба высочайшего двора Абдуррахим ходже, брату Кара Бахадура сейидатайи, которого казахский народ признавал своим