– Тьфу! – крикнула я и опять замолчала.

Скорее бы добраться до поста ГАИ.

Навстречу нам пролетела машина. Я не придала этому никакого значения. На то она и дорога, чтобы по ней ездили машины. Балашов вдруг вздрогнул, стал прерывисто нажимать на тормоз и гасить скорость, переключая передачи на пониженные.

– Что? – я заколотила кулаками по коленкам. – Ну что еще, что?!

Балашов, белый как мел, крутил руль, разворачивая машину в обратном направлении.

– Алевтина Ивановна, – прошептал он. – Это ее джип!

Гришу Сидорова из Монако, которому из всей человеческой речи понравилась лишь одна фраза, я еще могла пережить. Но Алевтину Ивановну на джипе! Алевтину Ивановну, из-за которой нужно вернуться в лапы шизанутого Виля!

– Нет! – заорала я. – Стой, Балашов!

– Там Эля, – задыхаясь, сказал Балашов. – В джипе моя теща. Она зачем-то едет к нам! С ней Эля! Она же не могла оставить ее одну!

– Может, это другой джип? – простонала я.

– Нет. Я сам его покупал.

– Звони ей! Пусть возвращается! Ты наверняка купил ей и мобильник!

– Купил. Только свой я выложил в гостиной, когда вытряхивал перед Вилем карманы!

– Стой, Балашов! Им ничего не грозит! Эта ... Ивановна – мать Киры! Она наверняка в курсе дочкиных проделок с мужиками! А Кира – мать Эли! Им ничего не грозит!

– Кира – мать?! – завопил Балашов и забил кулаками по рулю. – Кира – мать?!

Лучше бы он пожал плечами.

Я поняла, что спорить бессмысленно, и изо всех сил вцепилась руками в сиденье.

Ездила балашовская теща не хуже зятя. Мы почти нагнали ее на повороте, Балашов засигналил ей, замигал фарами, но она, газанув, помчалась к воротам злополучного дома.

Ворота почему-то были открыты. Мы видели, как джип подъехал к центральному входу, из него вышли дама в мехах и девочка в шапке с ушками как у кошки. Они позвонили в парадную дверь, но им не открыли. Дама толкнула дверь, та открылась. Балашов навалился всей тушей на сигнал, но они, не услышав, исчезли из виду.

Мы затормозили у будки с охранником, Балашов выскочил и, заорав «Вадим, за мной!», пнул дверь ногой. За дверью виднелась кушетка, на ней – лежал и храпел мертвецки пьяный Вадим. Балашов подскочил ко мне.

– Садись за руль! Уезжай. На посту ГАИ позвони в милицию! Давай!

– Нет.

– Быстрей!

– Я с тобой.

– Там ребенок, а он ни перед чем не остановится!

– Ты один не справишься!

Я выскочила из машины. Он схватил меня за плечи и запихнул на водительское сиденье. У меня оставался последний аргумент.

* * *

У меня оставался последний аргумент.

– Я не умею водить машину, – тихо сказала я.

– Врешь, – еще тише сказал Балашов, но я видела, что он мне поверил. – Врешь.

Я побежала к дому. Балашов меня обогнал. Все возвращалось на круги своя. Он опять бежал впереди, не заботясь, поспеваю ли я за ним.

Когда закончится эта ночь? Я прожила за нее десять жизней и пять раз умерла.

В холле горел свет, но никого не было. Напольная ваза, которой огрели Мороза валялась на полу, на вешалке болталась Кирина шуба. Балашов замер на мгновение в дверях. Голоса доносились из его кабинета. Солировал незнакомый контральто, смешно и странно путая согласные.

– Мыльный потох с потолха! Шотландсхий плед пгевгатился в мочалху! Телевизог! Штогы! Хошмаг! Ховгы! Этот алхаш свегху опять заснул в ванной! Двегь всхгывали болхагкой! Я сдегу с нехо тги шхугы за гемонт! Он у меня наесться нохтей с пегкотью! Виль, шо ты здесь делаешь? Пгоблемы со светом? Хига, хде Вихтог? Уже свалил? Я поживу у тебя с недельху, поха дома газхгом! Хошмаг, а не Новый ход!

– Кошмар, а не Новый год! – закричал звонкий детский голосок.

Балашов широкими шагами направился в кабинет. Так идут на казнь, так гибнут за идею. Я видела только его широкую спину, но знала – у него белое лицо и черные дыры вместо глаз.

В кабинете за столом сидел Виль. На коленях он держал маленькую девочку в розовом платьице и в шапке с ушками как у кошки. Это была та самая девочка, которой я по ошибке отдала приз. Кира с ногами забралась на подоконник, возле которого стоял огромный сейф, и смотрела на происходящее пьяно и весело.

Половину кабинета занимала дама в шубе из голубой норки. Дама была крупна, чернява, а ее черные очи опасно вылезли из орбит то ли от гнева, то ли от безнадежно запущенной щитовидки.

Балашов застыл на пороге.

– Папа! Ура! – закричала девочка. – Ты прилетел из Парижа! – Она хотела броситься к нему, но сильные руки Виля удержали ее на коленях. Дама царственно развернулась к Балашову.

– Ягих, ты не в Пагиже! – сменив контральто на скандальный сопрано, вскрикнула она. – Ты навгал? Ягих, ты шо, офихел?!

Стало ясно, что пучеглазие – не самый страшный ее недостаток.

– Здорово, толстый! – хохотнул Виль. – Видишь, как все получилось! Ты сам вернулся и правильно сделал! – Он пощекотал Элю под мышками, Эля, взвизгнув, опять сделала попытку спрыгнуть с его колен. – Тебе повезло, толстый, что я не смог открыть твой гараж, зато мне повезло, что их сосед заснул в ванной!

– Пусти, ко мне папа приехал! – Эля еще не поняла, что с ней не играют.

– А шо тахое? – дама умудрилась еще больше выкатить глаза, став точной копией жены вождя пролетариата. Только в голубой норке.

– Открывай сейф! – приказал Виль Балашову.

– Сначала Эля и Алевтина Ивановна уедут домой!

– Я Изгаилевна, Ягих! Схольхо можно...? Шо тут за спехтахль? Хига!

– Мама, забери Элю и уезжай!

– Открывай сейф!

– Сначала Эля и Алевтина ... Ираклиевна уедут домой!

– Изгаилевна, Ягих! Ты не в Пагиже?

– Мама, забери Элю и уезжай!

– Да шо тахое? Хде Вихтог? Хига!

– Сейф!

– Я что – заложница?!! – до Эли первой дошел смысл происходящего.

– Шо? Хто это? – палец с неприлично крупным перстнем указал на меня.

– Виль! Мама!

– Сейф!

* * *

Говорила же я, что мы сделаем только хуже тем, что вернемся!

– Ай, у него ножик! – пискнула Эля. Она была бледненькой, но испуганной не выглядела. Между пальцами у Виля действительно блеснуло тонкое лезвие. Он левой рукой обхватил Элю за шею, а в правой зажал нож так, что острие упиралось девочке под подбородок.

Кира кинулась к Вилю и попыталась отвести его руку с ножом в сторону. Рука дернулась, не сдалась, у Эли на подбородке выступила алая капля крови.