– Как мог, так и искал, – очнувшись от воспоминаний, сказал Игорь.

– Сережа тебе не нужен. Ты будешь даже рад, если он исчезнет навсегда.

– Хватит нести чушь, – оборвал ее Игорь.

В горле разгоралась изжога. На ужин были пельмени из «Магнита». Марина сказала, что не хочет готовить и, вероятно, не скоро захочет. Игорь встал и направился на кухню развести соды.

Обычно в кабинет мужа Марина поднималась днем с пылесосом и ведром воды, поэтому сейчас, когда в руках не было ничего, а за окном было темно, она чувствовала себя немного не в своей тарелке. Она включила свет, и комнатушка наполнилась ярким белым светом светодиодной лампы. Если бы можно было так же легко зажечь свет на улице, они бы искали Сережу всю ночь. И, может быть, нашли бы.

– Не унывай. Уныние – грех, – сто раз за сегодняшний день по телефону повторила ей мама. – Меньше думай о том, что было, и больше о том, что будет.

У нее, как у Бога, на любой случай был готов и ответ, и совет. Вот только голос и дикция стали далеко не божественными. Надо было заехать к ней сегодня. Все равно потратили вечер впустую.

Игорь ушел выбросить мусор, а Марина поднялась к нему в кабинет, чтобы забрать из стола деньги. Хорошо, что вспомнила. И хорошо, что они поговорили о кредите еще в больнице. Сейчас, после разговора у телевизора, напоминать мужу о деньгах было бы противно.

Ключ от стола Игорь оставлял за портретом Фрейда на средней полке шкафа. Деньги, четыре купюры по пять тысяч рублей и три тысячных, лежали в среднем ящике на засаленном журнале с размочаленными углами. «Умники и умницы». Номер шесть две тысячи третий год. Рядом лежала общая тетрадь с белой обложкой, которую Марина уже видела однажды в руках Игоря. Она задвинула бы ящик и спустилась вниз, если бы не год выпуска журнала. Год рождения Сережи. Совпадение показалось ей странным.

Она обвела взглядом кабинет: шкаф у стены, письменный стол, расшатанное офисное кресло, старенький компьютер с выпуклым экраном и затертыми буквами на клавиатуре. Игорь частенько задерживался в этой комнатушке до глубокой ночи, притом что публикацией в журнале последний раз он хвастался лет шесть назад. Все это было странно, как год издания на обложке журнала. Да, у отца тоже был сарай. Но там все было ясно. В сарае отец курил (иногда выпивал), смазывал ружье, мастерил капканы и снасти, а чем занимается здесь Игорь? Каждую неделю она перекладывала ключ от стола с места на место, когда вытирала пыль, и ни разу не подумала, что, возможно, там он был спрятан не только от детей.

Марина выворачивала перед стиркой карманы вещей Игоря, но никогда не пересчитывала деньги и не разглядывала смятые чеки. Несколько раз, когда оказывался разряжен ее ноутбук, пользовалась компьютером мужа, но никогда не открывала его файлы. Другими словами, Марина не имела обыкновения совать нос не в свои дела. Не стала она делать этого и сейчас. Только перевернула обложку тетради и прочла первые три слова после даты и номера записи. «Допустим, я болен».

Запись была сделана рукой мужа. Марина прочла предложение еще раз, и слова стали почти осязаемы. Игорь прощался с жизнью. Первое, о чем она подумала, – был рак. Страх перед возможностью потерять мужа и стыд за недавнюю грубость мгновенно наполнили ее. И так же быстро отступили, когда она добежала глазами до «проблем с психикой». От проблем с психикой умирают намного реже, чем от рака.

Дальше шло описание приема в больнице. Фамилии показались ей знакомыми. Точно. Буйный старик Шматченко и козел Савченко, сбрасывающий тяжелых больных на подчиненных.

Марина выдохнула, но не закрыла тетрадь. Она перелистала страницы и отыскала конец записей – исписано было три четверти тетради. Должно быть, история доходит до наших дней. Ее насторожили два листа записей, выдавленных на бумаге непишущей авторучкой, и показалась странной манера повествования. Дневники так не пишут. Скорее книги. Она сама вела дневник до середины института и прекрасно помнила, как выглядели ее записи: пошел – пришел, получил – отдал, и никакой прямой речи. Может быть, муж решил написать книгу? Но с чего бы? На ее памяти, кроме журналов по медицине и новостных колонок, он ничего не читал.

«…Случись это сейчас, я бы вышел из кабинета. Выбежал из больницы. И больше никогда туда бы не возвращался». Это отсылка к какому-то страшному событию в будущем ей особенно не понравилась, потому что сейчас она находилась в самом центре самого страшного события в своей жизни, и меньше всего на свете она хотела, чтобы эти записи и исчезновение детей вдруг оказались каким-то образом связаны.

Вдруг внизу хлопнула входная дверь.

Марина закрыла тетрадь, положила деньги в карман, задвинула ящик и спрятала ключ.

Произошедшая трагедия обесценивала любые перепалки, и все же за завтраком они не разговаривали друг с другом.

«Снова ссоримся из-за Сережи», – подумал Игорь, отхлебывая из чашки чай.

Он сидел на противоположном краю стола от Марины и смотрел в окно. Эту чертову ветку ореха он мог бы нарисовать с закрытыми глазами, точно повторив каждый изгиб. Марина читала соболезнования в Инстаграме и время от времени писала ответы. В ее кружке плавал хвостик последнего лимона, а на ее тарелке в раковине остались следы яичницы из двух последних яиц. Игорь вспомнил, как после ссоры у реки Марина была ласкова и предупредительна за ужином, а сам он предложил помыть посуду. Теперь все стало иначе. Хотя и «иначе» тоже уже случалось. Сегодняшнее утро сильно напоминало тот день, когда Марину выписали из больницы с диагнозом «ЗБ».

Зазвонил телефон, Игорь взял трубку.

– Алло, – произнес старческий голос. – Игорь Андреевич? В субботу я не смогла попасть к вам на прием. Помните, мы договаривались встретиться?

Разговор в торговом центре теперь казался отрывком из фильма, который он смотрел лет десять назад. В нем главную роль играл человек, немного похожий на Игоря, но с другими мыслями и другими проблемами.

– Да. Меня не было в ту субботу. И в эту тоже не будет. Думаю, вам лучше поискать другого врача. Извините, но я еще не скоро смогу вернуться к работе.

– Нам обязательно нужно встретиться, Игорь Андреевич. Можно не на работе. Дело касается не только меня лично.

– Вы принимаете таблетки?

– Да.

– Подождите секунду, я сейчас дам вам номер коллеги. Он мог бы заняться вами. Шпак Алексей Витальевич. Не сбрасывайте, я посмотрю в телефоне.

Игорь был даже немного благодарен старухе за то, что она нарушила затянувшуюся молчанку с женой. Но только до тех пор, пока старуха не заговорила по существу:

– Игорь Андреевич, вы меня слышите?

– Да.

– Мне не нужен другой врач. Мне нужны вы. В регистратуре мне сказали, что у вас пропали дети. Это началось. Если вы хотите их найти, приходите.

– Что?