Кристина ничего больше не говорила, только тихонько гладила Асю по щеке, сосредоточившись на своих мыслях.

Так они просидели минут десять, а то и все пятнадцать. Наконец Асе удалось взять себя в руки. Она сделала глубокий вдох, вытерла мокрое лицо и попыталась изобразить подобие улыбки. Однако у нее получилась лишь жалкая гримаса.

–Дело хозяйское,– мягко проговорила Кристина, глядя на эти тщетные старания,– Хочешь, молчи. Каждый дурак знает: нельзя все время быть наедине с самим собой, крыша съедет.

–Не съедет,– возразила Ася дрожащим и хриплым голосом.

–Спорить не буду. Одно ясно – тренировка сегодня не задалась. Ну и шут с ней, идем кофе пить.– Кристина протянула Асе руку. Та уцепилась за нее, поднялась с матов и поплелась вслед за подругой в раздевалку.

Одевались молча, каждая думала о своем.

–Готова?– Кристина с треском застегнула на макушке заколку-автомат и оглядела Асю, застывшую возле лавочки.

–Да.– Та кивнула и неловко переступила с ноги на ногу.– Вот что, Кристя, я не пойду.

–В кафетерий?– Кристина слегка прищурилась.– Почему? Не хочешь больше находиться в моем обществе?

–Не в этом дело. Просто… мне надо побыть одной.

–Ты и так все время одна. Впрочем, поступай, как знаешь.

–Не обижайся.– Губы у Аси снова предательски задрожали.

–Ну, ну, ради бога,– Кристина замахала руками,– я не думаю обижаться. Пойми, мне… страшно за тебя. Куда ты пойдешь в таком состоянии? Давай Сереге позвоним, пусть приедет за тобой.

–Только не ему!– отчаянным шепотом произнесла Ася.

–А кому тогда? Кому?! Психиатру? Ты в зеркало на себя полюбуйся – можно в таком виде ходить по улицам?

–Можно в любом виде.– Ася провела рукой по волосам и, кивнув Кристине, скрылась за дверью.

–Во дела,– пробормотала та и села на лавочку. Посидела немного, что-то прикидывая в уме, затем взглянула на часы и решительно вышла из раздевалки.

На улице было еще совсем светло. Ася постояла у стеклянных дверей ДК, наблюдая за стайкой грязных ощипанных голубей, дерущихся за кусочек хлебной корки возле самых ступеней. Позади них беззаботно прыгал серый, взъерошенный воробей.

Ася порылась в сумке, отыскала остаток Нинюсиной ватрушки и через головы голубей кинула воробью. Тот моментально ухватил ее клювом и испарился.

Ася чуть-чуть поколебалась и не спеша зашагала в сторону, противоположную остановке. Она шла и гадала, почему не смогла ничего сказать Кристине – та точно ни за что бы не заложила ее Сергею, хотя, возможно, и осудила бы.

Но что она может сказать? Влюбилась в человека, с которым невозможно жить вместе по причине банального пьянства, а еще потому, что Ася ему совершенно не нужна? Или нет, нужна, но только изредка, когда у него есть настроение развлечься, позабавиться, лишний раз почувствовать свою мужскую силу и привлекательность. А в остальное время будьте добры, отвалите к чертовой бабушке.

Такого, пожалуй, даже Кристина не поймет, несмотря на ее огромный опыт по части противоположного пола.

А кто поймет?

Разве только Нинюся, познавшая на собственной шкуре, что такое быть связанной с алкоголиком. Но ей Ася ни в чем не признается даже под дулом пистолета.

Сергей тоже не в счет – он за все это время так и не увидел, что с женой творится неладное, считая, очевидно: положение на личном фронте он уже завоевал, раз и навсегда.

Степка, хоть и чувствует Асю на подсознательном уровне, слишком мал для таких откровений. Мама? Она далеко, по телефону не выскажешь всего, что накопилось на душе.

Получается, на целом свете у Аси нет никого, кому можно было бы открыться, поделиться бедой, обратиться за поддержкой.

А впрочем, она сама в этом виновата: за последние полгода отдалилась от всех, разучилась откровенно разговаривать, привыкла к постоянной лжи…

Дворец остался далеко позади. Ася стояла на тропинке возле вокзальной стены.

Вот здесь все и случилось – их роковая встреча. Роковая для нее и ни к чему не обязывающая для Алексея. Кажется, она еще тогда дала ему смешное прозвище «Белобрысый»…

Что-то негромко хрустнуло в отдалении. Ася продолжала спокойно стоять на месте, не испытывая ни малейшего страха. Мало надравшихся мужиков повидала она за последнее время, чтобы пугаться очередного бомжа, ошивающегося у «стены плача»!

Из-за поворота показался темный силуэт. Ася отступила с тропинки в подтаявший сугроб, чтобы разминуться со случайным прохожим. Силуэт медленно продвигался вперед и по мере приближения становился все более узнаваемым.

Было в этом что-то жуткое: словно образ из ее воображения вдруг материализовался, обрел плоть и кровь, став живым и реальным.

–Леша?

–Я.– Алексей сделал пару шагов и остановился напротив Аси. Он не выглядел ни растерянным, ни удивленным, будто у них давно была запланирована встреча именно на этом месте и в это время.

–Ты… почему здесь?

–Так просто. Прогуляться вышел. А ты?

–И я.

Он замолчал, видно ожидая еще вопросов, но Ася ничего больше не говорила, лишь стояла и смотрела, чуть наклонив голову.

–Ну ладно.– Алексей засунул руки поглубже в карманы куртки.– Я пошел, пожалуй. Ты… это… заходи, когда будет время. Зайдешь?

Она медленно покачала головой.

–Ясно. Ну, пока.– Он аккуратно обошел ее и зашагал дальше по тропинке.

Ася смотрела ему вслед, кусая губы, чтобы не закричать.

–Тьфу, черт.– Он внезапно остановился повернул назад.– Совсем забыл. Пал Палыч… скучает без тебя, жрать ничего не хочет. Как бы не издох. Может… заскочишь все же?

–Леша!– Ася быстро пошла ему навстречу.– Леша, послушай.– Она остановилась в полуметре от него, изо всех сил сжимая кожаный ремешок сумочки.– Я тут все думала… думала о том, что ты сказал про меня. Про то, что я тогда… не из-за того, что ты позвал, а сама…– Ася прерывисто вздохнула.– Это так и есть. Ты прав. Я, наверное, дрянная, испорченная, обманываю близких мне людей, бросаю ребенка… мне это надо, так, как у нас есть… мне… надо быть с тобой. Можешь презирать меня за это, я знаю, что заслуживаю…

Алексей дернулся, точно от удара.

–Настя! Замолчи!– Он ладонью закрыл ее губы, другой рукой обхватил за талию, притянул к себе.– Замолчи сейчас же. Не смей так говорить. Я же… мизинца твоего не стою, как ты не понимаешь?

Ася опустила голову ему на плечо, закрыв глаза. Почему сейчас, в эту минуту, нельзя умереть? Просто взять и перестать дышать, чтобы никогда больше не разлучаться, всегда быть рядом, чувствовать касание его рук.

–Настенька, девочка моя.– Алексей целовал ее лицо, глаза, волосы, голос его срывался.– Ты… ты для меня все. Понимаешь, все на свете! Какой я дурак – сам с собой разобраться не могу, тебя мучаю. Это как замкнутый круг, Настя: чем ты ко мне лучше, тем я себе хуже кажусь, иногда так бы и убил, до того противно… Говорю тебе такие вещи, самого потом ужас берет. Зачем – не знаю, ей-богу, Насть.– Он помолчал немного, потом прибавил тише и глуше:– Поэтому не звонил. Маялся без тебя, а не звонил, думал, может, ты пересилишь себя, переболеешь. Чтоб как лучше для тебя было, чтоб ты жила нормально… без меня. Ты ж нормальная, Настя, это я придурок!