и рабочими партиями социалистических стран Юрия Владимировича Андропова. Ни каких документов при них нет, но, по их словам, Андропов был завербован людьми адмирала Канариса ещё во время работы первым секретарём ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР. От немцев данные о вербовке попали к американцам. Сотрудники комитета на следующее утро в пять часов прибыли на квартиру Андропова. Дверь открыла жена. Сказала, что муж в кабинете. Дверь была заперта. На стук никто не отзывался, пришлось ломать. Андропов найден мёртвым, по характерным чертам сделано предварительное заключение — отравился цианидами. Время смерти около полуночи. На столе найден интересный документ. Отталкиваясь от него, на данный момент удалось установить, что судьба старшего сына Андропова, Владимира Юрьевича, сложилась крайне неудачно — он дважды сидел в тюрьме за кражи. Освободившись, последний раз, уехал в Тирасполь. Там начал пить, спивался, не работал. Андропов скрывал, что его сын сидел в тюрьме. Могли шантажировать и этим.

— Подожди Владимир Ефимович. Раз после ареста братьев Чайлдс он покончил с собой не сразу, то выходит, знал результаты допроса? — снял очки и положил их перед собой Брежнев.

— Так точно, товарищ Генеральный секретарь, мы сделали такие же выводы. Получается, в КГБ крот и он на очень высокой должности. О признании братьев Чайлдс знали не больше двух десятков человек. Даже полутора десятков.

Брежнев переглянулся с Пельше. Вот буквально несколько минут назад они разговаривали о неудовлетворительной работе комитета Госбезопасности в последнее время. А тут очередной предатель в руководстве. Мало было Полякова.

— Плохо работаете, Владимир Ефимович, — зыркнул на генерала Пельше, прокол за проколом. Если бы не этот «Яков», так бы и не выявили у себя таких матёрых предателей. А всё потому, что ерундой занимаетесь вместо работы. Что с убийством Суслова? Что с Яковом этим? Всё диссидентов караулите. Обхаживаете их. Жёстче с ними надо. И не обращать внимание на визги за бугром.

— На самом деле, Владимир Ефимович, долго мы с эти Солженицыным цацкаться будем. Устройте ему автомобильную катастрофу, — поддержал латыша Брежнев.

— Подожди Леонид Ильич, тут можно тоньше сработать. Он ведь сейчас учителем работает. Сфабрикуйте на него дело по изнасилованию школьницы, семиклассницы там. И чтобы он признательные показания дал и свидетели нашлись. И на суде, чтобы признался. А потом на зону, и пусть его там встретят урки, как полагается встречать насильников. Пусть от стыда повесится через пару недель. А остальных из верхушки этого кубла выслать за Урал в маленькие деревни учителями. Вон Фурцева рассказывала, что троих в Краснотурьинск к Тишкову спровадила. Работают, песни переводят, детей языкам учат и сидят тихо, как мыши под веником.

— На самом деле, товарищ Семичастный встряхнитесь. Что с американцами. Допросы закончили?

— Никак нет, думаю, ещё пару дней с ними придётся повозиться.

— Хорошо, я соберу на пятое октября Политбюро. Доложишь. И даю тебе десять дней, чтобы нашёл предателя. Иди, работай.

— Думаешь, Леонид Ильич, заменить его? — когда ушёл Семичастный, спросил Пельше.

— Конечно, но не сейчас. Вон чего разворачивается. Коней на переправе не меняют.

44

Звонок.

— У меня есть какие-то монеты. Сколько они стоят?

— А какие монеты?

— Да я не могу объяснить какие…

— Тогда я вам не могу сказать, сколько они стоят.

— Жаль. А я-то думал, что Вы разбираетесь в монетах!

Цвигун явно был не в духе. Выслушал пожелание встретиться и поговорить о важном государственном деле и пробурчал:

— Думаешь, без тебя важных государственных дел не хватает. Позже. Сейчас каждая секунда на счету. Хотя… — трубка помолчала, — Можешь к восьми вечера завтра ко мне домой заехать?

— Конечно, могу, — Пётр и сам был по ноздри, но это дело и на самом деле государственное.

— Ну, и договорились, — загудела бежевая трубка.

Даже не надо гадать, чего это в конторе за аврал. Фурцева утром прибегала, поговорить о поездке «Крыльев Родины» и Высоцкого в Испанию. Поговорили. Нет, не так. Посчитали. Погадали.

— И сколько с них денег слупим? Сколько концертов? Как их деньги к доллару? И что у них за деньги? Реалы? Пиастры?

— Песеты. В этом году, вслед за британским фунтом стерлингом, испанская валюта сильно обесценилась, новый курс составляет 70 песет за 1 доллар, — эту информацию Пётр ещё вчера выудил у Гарбузова (сам не знал) и теперь вот мог щегольнуть знанием.

— Песеты? Ну, песеты, так песеты, а пиастры у кого тогда?

Вот это Пётр знал. Не как профессионал, но хоть немного, как начинающий нумизмат.

— Раньше Пиастр был у Испании. Это 25 грамм серебра. Серьёзная монета. А теперь в Египте, Сирии и ещё нескольких странах поблизости это мелкая разменная монетка, типа нашей копейки.

— Угум. Если один к семидесяти, то едут не за деньгами, а за копейками. Мешками повезут.

— Екатерина Алексеевна, тут ведь не только деньги, но и налаживание отношений с франкисткой Испанией. Ну, и не варвары же они. Есть и бумажные деньги.

— Уговорил, чёрт красноречивый. Секрет знаешь? — и палец к губам подносит.

— Нет, наверное, некогда, сценарий пишу.

— Андропов вчера отравился. Зав отделом ЦК, — и опять палец к губам.

Ого. Неожиданно. Сработало письмо. Да не просто сработало, а на все 200 процентов. Может, теперь Горбачёва и не трогать? Сам до Политбюро точно не доберётся, без помощи несостоявшегося председателя комитета Госбезопасности.

— Ты смотри, языком не мели. Пока гадают, как в газетах объявить.

Чего тут гадать. Он на почки всю жизнь жаловался. Вот острая почечная недостаточность и будет указана. Только просто так шишки не травятся. Ясно, почему сейчас в конторе глубокого бурения и без всяких гипербол — аврал. Ну, у него ведь не срочный вопрос. Вернее, вопрос срочный, но подготовка займёт кучу времени. Главное, одобрямс получить. А ещё лучше, советчика. Вот за этим и нужен Цвигун на десяток минут.

Встретились. Цвигун сел на диван, Петру на кресло указал, потянулся за сигаретой, но вспомнил летающие пепельницы в кабинете у Громыко и передумал.

— Излагай. Да спать пойду, двое суток на ногах.

И не надо тянуть, Пётр с ходу врезал правду-матку.

— Тут с испанцами и французами дорожки пересеклись. Режиссёр ко мне в гости забрёл известный. Витторио Де Сика. Не слышал?

— А должен?

— Без сомнения, женат на сестре Меркадера и кроме того у него за фильмы четыре «Оскара».

— Да, шучу, приглядываем за тобой и этого товарища сразу срисовали.

— Приглядываете? Хотя, это хорошо. Целее буду. Так вот. Он мне рассказал, что во Франции появилась информация, что фашистский преступник Клаус Барбье, который «Лионский мясник» сейчас скрывается в Боливии.

— Ну,