– Бертран писал о вас, – восхитился герцог. – Как же замечательно повидаться! Кстати, вы ведь знаете о наших бедах с южанами. Встаньте тут, по правую руку, как подобает другу и советнику. Вы давали советы дядюшке, вы ведь и мне уделите толику вашего опыта и знания?

– Всенепременно, – склонился нэрриха, выстраивая наиболее правильную манеру поведения. Недоросль важен в игре, может статься он даже главный! – Род Траста всегда может рассчитывать на мою исключительную верность.

Уже занимая почетное место, Эо отметил кислый вид герцогского наставника, всерьез напуганного поспешностью и неосмотрительностью своего воспитанника. Нэрриха сделал полшага назад, вливаясь в свиту Валериана и демонстрируя скромность – я не особенный друг, я лишь один из многих… Старый дон подобрел лицом.

Карета подкатилась вплотную, первый гранд покинул её и двинулся к хозяину долины, как равный к равному, чуть качнув головой. Он протянул руку для целования перстня – неизбежный ритуал Башни. Затем Факундо отечески приобнял герцога за плечи и повел к карете – это уже не ритуал, а попытка ублажить подарками, задобрить. Мальчишка снова не мог сдержаться, охал. Как же, невиданная в долине книга, «Традиции оружейного дела Армары». И не рукопись, буквы и рисунки напечатаны на машине, совсем недавно изобретенной там же, в Армаре. На всю Эндэру печатных книг – две-три, не более. Их ведь еще и не изготавливают по много, делают лишь первые пробы… А вот и клинок. Конечно, вернейший путь к сердцу недоросля – закаленная сталь. Эо усмехнулся двусмысленности своих размышлений. Подвинулся ближе к наставнику Валериана, выбрал из всех возможностей поведения почтительно-наивную улыбку и вежливый разговор о погоде и способах её предсказания. Склонность этого человека наблюдать за облаками удалось выведать заранее.

Великие планы складываются из мелочей, – такую формулу Эо вывел сам и полагал точной. Он не спешил с исполнением важнейшего, выбирая и даже создавая единственно верный момент. Эо прямо теперь получил некоторое доверие, с ним и свободу передвижения по замку. Теперь все дальнейшее неотвратимо, смешная маленькая цыганка по-своему права.

Эо принес на юг смерть и сделал это законно, при поддержке и одобрении правителей людей. Король Бертран молча соучаствует, надеясь заполучить земли до самого пролива. Изабелла, если и догадывается о многом, то не вмешается, просто не успеет: она вот—вот выяснит, что Тагеза добилась у маджестика признания темнокожих еретиков за проливом – лишенными души, вмиг сделав их товаром для торга. Сверх того, Тагеза наверняка уже заявила о своих правах на прибрежные земли Вархи, дикого края на юге. Королеве есть, чем заняться… Патор мечтает назваться святейшеством и убежден, что война, изгнание еретиков и их золото предоставят ему возможность занять высшую ступень иерархии Башни и именоваться маджестиком. Все усвоили свои роли… Осталось внести в план последние штрихи, делая его совершенным. Эмир уже получил письмо, подтверждающее прискорбную весть о гибели Оллэ и предоставляющее страшные подробности: вина короля Бертрана в трагедии косвенная, но его племянник Валериан замарал руки, свидетельства ловко подобраны. Осталось исполнить неизбежную просьбу эмира… и кое-что добавить от себя.

В вечер прибытия гранда Факундо ужин у герцога был подготовлен малый, без торжеств и музыки. Валериан внял советам наставника: гости с дороги, им требуется отдых. Эо, усевшись на почетное место по правую руку от хозяина замка, пересчитал присутствующих: Валериан, его наставник, первый гранд с доверенным человеком, а еще граф Парма – полковник стоящего близ города войска. За едой говорили о границе, ведь сведения о появлении пустынных дикарей на склонах южных гор подтвердились, недобрые намерения эмира не вызывают сомнений. Факундо хмурился, выспрашивал подробности и не спешил высказать позицию Башни. Полковник пил больше, чем следует и мрачно косился на герцога, вызывая общее недоумение. Эо демонстрировал благодушие, хвалил блюда и делился невинными столичными сплетнями, касающимися любовных интриг и предпочтительных цветов плаща или кружева…

Бессмысленный ужин быстро завершился, все разошлись, и в коридорах замка водворилась тишина. Эо удалился к себе, осмотрел покои и счел их удобными. Истратил некоторое время на исполнение своих планов и проверку добытых заранее сплетен, обдумал разумность ускорения дела… Все же решил не спешить, действовать по исходному замыслу, то есть провести в крепости еще один день: следует убедиться, что начатое – удалось.

Полной надежности в отношении наиболее тонкого момента в плане не мог обеспечить никто: Оллэ и только он знал тайны доступной нэрриха медицины. Пойди спроси теперь, если не смог выведать прежде…

Эо провел день в хорошем настроении. Еще бы: к вечеру два служителя в багровых рясах – в том числе грубиян с порезом на горле – выглядели бледнее обычного, морщились… украдкой, неосознанно, терли подмышку или грудь. Но вряд ли они решились бы с подобной глупостью обратиться к медику. А даже если и так, пусть. Уже не важно.

Второй ужин, к немалому удивлению Эо, снова оказался малым и тихим. Герцог выглядел растерянным и даже подавленным, отмалчивался и часто косился на наставника, надувал губы, как обиженный ребенок – но исполнял малопонятные указания. Юноша ушел из-за стола первым, резко и невежливо, одним кивком, простившись с гостями. Эо провел еще некоторое время в людском обществе, напрягая слух и уделяя внимание звукам в коридорах и внутреннем дворе. Когда нэрриха разобрал конский топот и уверился: ожидания сбылись, он покинул залу, раскланявшись со знатью.

Эо тихо выждал в своих покоях, а, когда пришло время, выскользнул в коридор прямо в тонком шелковом белье, прихватив перемену одежды и иные необходимые вещи, собранные в небольшой тугой сверток.

Вещи Эо сбросил в парк из заранее выбранного окна. Далее до покоев гранда он прокрался невидимкой, прячась в тенях и пережидая караулы.

Босым, в тонкой рубахе, двигаться было легко, это даже пробуждало некий азарт. И навевало мысли о несбывшемся… Безмерно давно, когда люди еще не додумались до титулов и наследного разделения на знать и чернь, вожди севера знали настоящий смысл слова «берсерк» и понимали, почему такие воины идут в бой без доспеха, а часто и обнаженными. Нэрриха высших кругов опыта – седьмого и далее – в бою невидимы глазу обычных людей! Резкость их движений не выдерживает даже лучшая дубленая кожа, сшитая добротными жилами и толстыми нитками… На древней земле, позже ставшей страной с названием Армара, детей северного ветра полагали богами, а еще оборотнями, способными в бою стать медведем. Создать легенду о зверином облике людям показалось проще, чем поверить в способность нэрриха голой рукой вырвать сердце. Оллэ, многожды подлец, отказавший Эо в продлении обучения, имел на севере славу последнего берсерка. Говорят, след удара его руки был настоящей «лапой», когти пальцев мгновенно рвали мясо, дробили кости. Без наставлений Оллэ его нелюбимый ученик – сын штиля – пробовал постичь технику взлома ребер… но не преуспел. Пришлось признать, что секрет утрачен, и Эо сам для этого потрудился, исполнив полный ритуал похорон учителя, ненавистного и недосягаемого по таланту…

Вот и покои гранда Факундо.