И так далее, и тому подобное. Яна была странно молчалива, оживление ее испарилось, чего не замечал ни тот, ни другой, увлеченные словесной дуэлью, разя друг друга намеками, обиняками и скрытыми угрозами. Наконец Шибаев заметил, что девушка лежит с закрытыми глазами, и заткнулся. Приложил палец к губам и выразительно посмотрел на Алика. Тот замолчал на полуслове. Некоторое время оба смотрели на спящую Яну, потом Шибаев сказал:

– Вставай, лирик!

Они попрощались с Галиной Николаевной, пообещали приходить и вывалились на улицу.

– Чего ты добиваешься? – спросил Шибаев, придержав за рукав Алика, который собирался удрать.

– Не понимаю, о чем ты, – ответил адвокат, уворачиваясь от шибаевской руки.

– Прекрасно ты все понимаешь! А Жанне зачем звонил? Ты ей позвонил, и в тот же вечер на Яну напали.

Шибаев не знал, когда именно Алик звонил Жанне, но рассудил, что адвокату неизвестно время нападения.

– Что?! – Алик от изумления даже перестал трепыхаться в сильных шибаевских руках. – Ты хочешь сказать, что это Жанна? Ты с ума сошел!

– Не я сошел, а ты, Дрючин! Врешь, путаешься в показаниях, доносишь… Не стыдно? Не знаю, Жанна или не Жанна, а только вот такое интересное совпадение получилось. Делай выводы сам. Какого черта ты ей позвонил? На что ты рассчитывал? У нас с ней все! Понял?

– Ты ей не подходишь! – выкрикнул Алик. – Вы очень разные! Ничего у вас не будет! Яна… другая!

– А у тебя будет?

– У тебя баб навалом, тебе все равно с кем!

– Фу, как грубо, Дрючин! Баб навалом… Можно подумать, это я всю дорогу женюсь, как последний идиот.

– Потому что я честный человек! А ты не женишься и бросаешь! Кидаешь! Жанну бросил!

Это было нечестно, это был удар ниже пояса.

– Ну, все, Дрючин, ты меня достал! – рявкнул Шибаев. – Ты думаешь, тебе светит?

– А что, тебе одному всегда светит? – нахально парировал адвокат.

Шибаев, недолго думая, схватил адвоката за грудки; тот замахал руками перед физиономией Шибаева, его меховый картуз упал на тротуар, и Алик наступил на него. Шибаев опомнился, тем более вокруг уже собралась небольшая группка праздного люда в ожидании бесплатного зрелища, и оттолкнул Алика. Они стояли, тяжело дыша, с ненавистью глядя друг на друга.

– Ты думаешь, она уснула? – вдруг спросил Алик, стряхивая с себя руки Шибаева.

– Не думаю, – не сразу ответил Шибаев. – Она хотела, чтобы мы убрались.

– Именно! Это из-за тебя!

– Заберешь свои шмотки, и чтоб я тебя больше не видел! – заорал Шибаев. – Здесь тоже! – Он ткнул рукой в витрину фотостудии.

– Видал я тебя! – дерзко ответил адвокат и побежал прочь.

Шибаев долгий миг смотрел ему вслед, а потом зашагал в обратную сторону. Он испытывал острое недовольство собой из-за свары с адвокатом, ему было стыдно перед Яной… Получается, он так пытался вставить фитиля этому придурку, что совершенно о ней забыл. Они оба, пытаясь вставить друг другу фитиля, напрочь о ней забыли. Он вспомнил взгляды толпы… Черт! Замедлил шаг, прикидывая, не вернуться ли, но не посмел, а кроме того, вдруг и правда уснула?

Дурацкая ситуация. Просто идиотская. Дрючин окончательно слетел с катушек или действительно влюбился, и вся прекрасная мужская дружба псу под хвост. А он, Шибаев, что чувствует к Яне? То же, что чувствовал ко всем своим женщинам, – взрыв, страсть, готовность лететь навстречу пуле? Готовность подохнуть? Драться, настаивая на своем? Бывало и такое…

Нет, скорее, жалость. То, что он испытывал к Инге, не сразу, а потом уже, рассматривая ее тонкие запястья, острые коленки, ловя виноватый убегающий взгляд…

Он вдруг понял, что Инга и Яна похожи своей беззащитностью, одиночеством, желанием вьюнка уцепиться за сильную ветку дерева, неосознанным, скорее всего. Он принимал их тонкость и хрупкость и чувствовал страх, что все вдруг оборвется. Страх и тревогу…

Откуда страх? Откуда тревога? Этого он не знал. Но внутри что-то царапало, словно трепыхалась небольшая птичка вроде колибри с колючим тонким клювом, цепляла острыми коготками, причиняя боль, и объяснения этому у него не было…

День выдался неяркий, туманный; во второй его половине внезапно потеплело и стало похоже на раннюю весну. Даже воздух был весенний – сладкий, с запахом талой земли и травы. Шибаев расположился в парке на влажной скамейке и достал выстраданные документы из архива. Он еще не успел их рассмотреть, так как торопился к Яне.

Сколько осталось в живых из двенадцати, которые работали в Зареченске тридцать лет назад? Гадай не гадай, а проверять придется до тех пор, пока один из них не вспомнит, что классный мужик Коля, Миша или Леня женился на местной с ребенком. И тогда нужно узнать имя и фамилию бывшего счастливого молодожена, пойти по адресу и… Только и всего. А сын или не сын Руданского – пусть бывшая правая рука Богданов с мэтром Рыдаевым проверяют, вплоть до анализа ДНК. Он, Шибаев, отчитается о проделанной работе, приложит адрес искомого персонажа вкупе с метрикой и свидетельскими показаниями старых работников «Форели» – старика с кладбища и пьянчужки Вилоновой. Может, и Маня еще жива, всяко бывает, и ее показания подошьются к делу. После чего он получит обещанный гонорар и будет помогать Яне с выставкой молодых дарований. Тут ему пришло в голову, что после художеств Дрючина придется искать новый офис, таскаться по разным адресам и менять данные в объявлении. Черт! Шибаев даже застонал в досаде…

Он сидел, прикидывая, с кого начать, как вдруг ожил его мобильный телефон. Это была Ольга, подруга Тины.

– Саша, извините, что беспокою… – произнесла она неуверенно.

– Оля, что случилось? Вы в порядке? – Его кольнуло нехорошее предчувствие: что еще стряслось?

– В порядке… Немного приболела, простыла. Осталась дома. Саша…

Она замолчала; Шибаев слышал ее дыхание.

– Что, Оля?

– Саша, вы не могли бы прийти? Пожалуйста… Очень нужно.

– Хорошо, Оля, через полчаса.

– Спасибо, Саша!

Это было некстати, но отказать девушке Шибаев не смог. Чувство тревоги, не покидавшее его последнее время, усилилось. Причин для тревоги не было, видимых причин тоже, а вот поди ж ты! Возилась внутри небольшая птичка с острыми коготками, тюкала клювом, шуршала крылышками, смотрела хитрым глазком…

Оля открыла сразу, словно ожидала в прихожей. Шибаев вошел, протянул ей сумку с йогуртом, который терпеть не мог, но точно знал, что больным полагается куриный бульон и йогурт. Куриного бульона у него не было, пришлось обойтись йогуртом и конфетами. В последнюю минуту ему пришло в голову, что надо бы цветы, но, поразмыслив, он эту мысль откинул – у них деловые отношения, а цветы в деловых отношениях неуместны и даже вредны, так как пробуждают беспочвенные надежды.