Нет, драться‑то он еще мог – одни здоровенные ножищи чего стоили. Да и левая ручища оставалась цела. Но как раз в ней мутант продолжал держать тело Дужа. И эта «синица в руках» перевесила все остальное, включая жажду мести. Не захотев рисковать добычей, болотник прыгнул в воду и тут же ушел на дно, утаскивая за собой труп.

Правда, напоследок еще крякнул что‑то. То ли попрощаться решил, то ли пригрозил встретиться при случае на узкой тропинке. И был таков – лишь ряска кругами расплылась по стоячей воде.

Гаж поднялся с земли и несколько секунд смотрел на отрубленную ладонь болотника с широкими перепонками. Налюбовавшись, поднял ее и зашвырнул подальше от берега. После чего произнес фразу, не лишенную своеобразного юмора:

– Ловыш рыбка большая и маленькая.

Остальные дампы столпились вокруг. Собственно, их теперь осталось трое, не считая самого Гажа: арбалетчик Бум, секирщик Жуб и копейщик Реж. Тим стоял немного в сторонке и обтирал рубящие пластины пернача комком листьев. Все молчали и, похоже, чувствовали себя немного подавленными.

Они не успели отойти от становища на пару километров и даже не приступали к охоте, а уже потеряли двух бойцов. Поневоле приуныть можно от такого расклада. И, в первую очередь, Гажу – ведь командир всегда несет ответственность за судьбы подчиненных.

Но Гаж был не из тех, кто сильно переживает по подобным пустякам. Тем более, не из тех, кто берет вину на себя. Поэтому, выдержав паузу, сказал:

– Я вшех предупреждал, што не на прогулку идем. Иш, рашшлабилиш. Вот и полушыли по башке.

При этом он почему‑то смотрел на Бума. Тот насупился. Потом буркнул:

– Я первым био жаметил. И первым в болотника выштрелил.

– Отштавить ражговоршыки в штрою! – прикрикнул Гаж. – Ты, Бум, много говориш. Вот и пойдешь шнова первым. Тим – жа ним. Я в шентре. Жуб и Реж – жамыкающими. И шмотреть мне в оба!

…Дорога до предполагаемого логова нео заняла много времени. Оно и неудивительно. Потеря сразу двух бойцов отрезвила горячие головы молодых дампов. И теперь они осторожничали – шли медленно, тщательно присматриваясь, прислушиваясь и, даже, принюхиваясь.

Недаром в народе говорят, что пуганая ворона и куста боится. А тут тебе сама природа велит бояться и кустов, и стеблей, и цветов – та самая природа, породившая дерево‑зомби, кусты‑кровопийцы, зеленые папоротники, розу‑мутанта, мох‑паразит… Да много еще чего породившая, готовое тебя сцапать и сожрать. Стоит лишь зазеваться…

Солнце уже почти висело в зените, когда они вроде бы добрались до места – развалин бывшей котельной. Вроде бы, потому что ни одного нео там не оказалось. А вот чего находилось в избытке, так это обглоданных костей и куч дерьма. А в центре небольшой площадки, расчищенной мохначами от обломков, лежали головешки от костра. Который потух совсем недавно, потому что некоторые головешки еще не остыли.

– Нео были ждэш, – сказал Гаж, косясь на Бума. Словно ожидая, что тот по своему обычаю вступит в препирательство. Ведь Гаж, похоже, опять прокололся. Именно он наметил маршрут септа, получив информацию от своего отца Бужыра. И руководил сверстниками на протяжении всего маршрута тоже он.

Однако получалось пока не очень удачно. А тут и мохнатые куда‑то подевались. Чем не повод для строптивого Бума затеять очередную свару?

Бум по неизвестным для Тима причинам не хотел признавать авторитет Гажа. Может, завидовал, считая, что Гаж получил командирскую должность исключительно благодаря своему всемогущему папаше. Может, имелись какие‑то личные и старые счеты. Но в данный момент Бум промолчал.

Спору нет, следы явно говорили о том, что мохнатые мутанты совсем недавно обитали около котельной. Значит, Гаж направлял группу по верной дороге. Другой вопрос, куда нео пропали, снявшись с насиженного места всем табором?

Если бы Гаж и другие члены септа имели побольше опыта, они бы догадались, что здесь что‑то неладно. И особенно их должен был насторожить дымящийся костер. Ведь нео – ребята очень крутые и упертые. И требовались очень весомые основания для того, чтобы так резко сорваться и откочевать.

Но молодые дампы не стали ломать головы над загадкой внезапного исчезновения нео. Салаги они на то и салаги, что опыта не имеют. Вследствие чего иногда видят опасность там, где ее нет. И наоборот – не замечают важных обстоятельств у себя под носом.

– Наверное, мохнашы шожрали вшо в округе и ушли, – выдвинул версию секирщик Жуб. – Вот, шволошы.

– Наверное, – согласился копейщик Реж. – Кругом одни кошти.

– Пожрать бы, – сказал Жуб. – Ш утра не жрамшы.

– Как ты пожрешь, ешли жрать нешэго? – задал риторический вопрос Реж.

– Отштавить ражговоршыки, – сказал Гаж. – Не жашлужыли ешо жратвы. Вот найдем нео, тогда и поедим.

Тим, несмотря на свою слабую осведомленность в обычаях «мусорщиков», понял, что подразумевал Гаж. Септ дампов, выходя на охоту, никогда не брал с собой еду – только воду. Таково было жесткое и непреложное правило, установленное предками – пища добывается на охоте. А голод – лучшее чувство, которое заставляет охотника искать добычу.

Для того воины и отправляются на охоту, чтобы добыть пищу, наесться самим и принести в становище. Ведь там ждут самки и дети. А из сытого самца добытчик никудышный.

– А ешли шегодня не найдем? – спросил Жуб. – Шо, веш день голодными ходить?

– Понадобитша – будем ходить, – сердито сказал Гаж. – А шего ты хотел?

– Подштрелим кого‑нибудь. Хоть крышу какую‑нибудь.

Гаж помолчал, морща лоб.

– Нет, не шейшаш. Надо ышкать штоянку нео, пока шледы швежые. Потом видно будет. Бум, давай вперед.

– А пошему опять я? – возмутился арбалетчик. – Как што, так шражу Бум вперед.

Он надул губы и демонстративно отвернулся.

– Ладно. – Гаж сделал вид, что проявляет великодушие. – Пушть первым идет…

Он посмотрел на Тима, потом перевел взгляд на секирщика Жуба. Снова посмотрел на Тима. И, наконец, решил:

– Первым идет Жуб. Тим – жа ним. Диштаншия – шешть шагов.

Они цепочкой двинулись по улице, держась ближе к развалинам. Но прошли совсем недалеко – метров сто, не больше. Сначала Жуб резко замедлил шаги. Но не потому, что потерял следы – вместо того, чтобы присматриваться к земле, он вдруг начал принюхиваться и крутить головой. А потом и вовсе остановился на месте.

– Жуб, ты чего? – негромко окликнул его Тим.

Жуб поднял руку – мол, погоди, не шуми. Затем, сделав несколько коротких шагов, снова остановился и обернулся. Лицо его при этом сочилось удовольствием.

– Видишь, школько жратвы, Тим? – Он ткнул пальцем в сторону развалин. – Шмотри, мертвый нео. А крыш‑то школько!