В глинистом берегу Ольгерд выкопал ямку, замесил из глины что-то вроде густого теста, добавив воды, и толстым слоем обмазал птицу вместе с перьями. Кинул ее в ту самую ямку, присыпал остатками глины и прямо сверху развел костер.

Проблема этого леса была в то, что не было старых, сухих деревьев и хвороста, потому костром Ольгерд всегда занимался сам – у меня ветки просто дымили и не хотели разгораться. Вместо закаленного в крови нежити меча на поясе Ольгерда теперь в удобной кожаной петле болтался топорик. А с левой стороны, в ножнах, висел хороший охотничий нож.

Ужинали мы остатками крупы, из которой получилось сварить жидкий супчик, зато завтрак у нас получился просто потрясающий. Той же самой маленькой лопаткой, которой Ольгерд копал яму, он раскидал дымящиеся остатки костра, поковырялся в обжигающе горячей земле и шепча какие-то проклятья, выкатил дымящийся черный шар на влажную траву с помощью обмотанной в тряпку руки и своего ножа.

Я с сомнение смотрела на этот запекшийся камень. Ольгерд улыбнулся, глядя на мое недоумение, так, что дрогнула ниточка шрама в уголке губ, и тыльной стороной топорика сильно ударил по этому валуну. Он раскололся на две почти равные части и оттуда пахнуло таким дивным ароматом, что я нервно сглотнула.

Мясо в собственном соку пропеклось просто изумительно и даже довольно крупные кости мощных лап стали мягкими. Впрочем, есть их не было смысла.

К людям мы вышли на четвертый день. Уже вечером лесная зона закончилась и ночевали мы на какой-то просторной поляне среди редколесья. Именно тогда Ольгерд обратил мое внимание на звук лающих вдалеке собак.

- Где собаки, там и люди, Лунка.

Оставив меня сторожить вещи, Ольгерд прихватил несколько монет и, категорически запретив мне двигаться с места, ушел туда.

Сперва я послушно сидела, опираясь спиной на рюкзаки, размышляя о том, как мы сможем устроиться в этом мире. Потом я ходила короткими отрезками между тремя ближайшими деревьями, пока мне не надоело. Мысли становились все тревожнее, а Ольгерд не шел и не шел. В темнеющем воздухе звуки деревни стали отчетливее. Различался не только лай собак, но и тяжелое мычание коров и скандальный крик какого-то петуха. Саму деревню было не видно – ее скрывал невысокий холм.

Ольгерд все не возвращался, и я уже начала подумывать о том, что нужно идти ему на выручку, но пока еще не решалась нарушить приказ. Так и металась по кругу, в центре которого находились рюкзаки, пока не услышала легкий свист. Кто-то шел в мою сторону, тихонько выводя незатейливую мелодию. Я подхватила рюкзаки и втащила их за ближайший ствол – надеюсь, в темноте меня не увидят – мне было откровенно страшно. Там я и стояла, сдерживая дыхание, когда в центр освященной слабым лунным светом поляны вышел Ольгерд.

Подходя к нему, я ощутила мощную волну пивного духа. Первое, что мне захотелось сделать, это треснуть по голове самодовольного болвана. Пока он там развлекался и пил пиво с селянами, я успела передумать кучу ужасов. Сдержалась я просто чудом, но благостное состояние Ольгерда раздражало меня всю нашу беседу:

- Ну? - требовательно спросила я.

- Все хорошо, - благодушно ответил он, - обычное приморское сел. Рыбаки, жены и дети. Живут тихо и мирно. Ближайший город – недели полторы в телеге. Или можно нанять баркас и за день доплыть по морю до некоего Астона. Крошечный городок, но туда изредка заходят баркасы из Берна. А вот из Берна, договорившись с капитаном, мы можем за неделю попасть в столицу – Катринг.

- Ольгерд, а нужны ли какие-то документы, есть ли здесь маги, чем вообще живут люди? Ты вообще что-то толковое узнал?

Ольгерд как-то небрежно отмахнулся от моих вопросов и сказал:

- Да обычный здесь мир, Лунка. С магией также как у нас – вырождается. И люди живут такие же, как у нас. Ничего особенного в этом мире нет. Зато нападение нечисти у них закончились с момента закрытия портала.

Мне не слишком понравилось его расслабленное состояние, но я списала это на собственную усталость. Костер мы разводить не стали, раскинули палатку и спокойно улеглись спать.

Утром, обогнув холм, мы позавтракали в единственной деревенской таверне, под любопытным взглядом толстяка-хозяина. Я даже разрешила Ольгерду кружку пива. У него, разумеется, с похмелья болела голова. Оставив меня с вещами в таверне, Ольгерд пошел договариваться с владельцем какого-нибудь баркаса.

Чтобы слишком сильно не привлекать внимание оглядывающих меня с любопытством людей, в основном мужчин, забегавших, кто выпить кружку пива, кто быстро позавтракать толстенной яичницей с салом, я забилась вместе с рюкзаками в угол и задумалась о том, что даже одежда этих людей отличается от всего того, что я видела и в Лесном, и в замке, и в Анрино.

Одежда была яркой, даже очень яркой. Мужчины носили оранжевые, алые и солнечно-желтые банданы, почти на всех были гигантские рыбацкие сапоги выше колена, кожаные штаны и пестрые рубахи. Многие отрастили бороды, за которыми следили – я видела и плетеные косы, и какие-то медные заколки, скрепляющие между собой отдельные пряди бород. Те, кто не носили банданы, как правило, имели на шее завязанные одинаковым квадратным узлом косынки.

Вели они себя спокойно, говорили басовито и рассудительно, никто не ссорился и не шумел, поэтому я понемногу успокоилась. Пусть они непривычно одеты, но это же обыкновенные люди, которые, кстати, особого интереса ко мне не проявляют. Так, поглядывают искоса…

Забежавшую в таверну женщину лет тридцати, в оранжевом платье и черном длинном фартуке, приветствовали дружным гудением:

- О, Валла! Как Эрд себя чувствует? Все кашляет?

Она чуть раздраженно ответила:

- Да что ему сделается?! Уже в море собирается… Уж я ругалась-ругалась! – она безнадежно махнула рукой и обратилась к трактирщику, подав ему небольшой глиняный кувшин: - Мне как всегда, Манус.

Аккуратно, чтобы не пролить ни капли темного пива, она понесла его домой своему беспокойному Эрду под тихий комментарий из-за соседнего стола:

- Добрая жена Эрду досталась, хоть и чужачка.

- Да какая она чужачка, Никс?! Она здесь, почитай, уже десятый сезон живет!

- Так-то оно, конечно – так, а все же – сразу от своих отличить можно. И платок на голове не так вяжет, и готовит по-другому. Место у нас такое... особое! Понимать нужно!

Я попросила молчаливую, пухлую девицу подать мне еще чашку взвара. Я даже почти успела допить этот взвар, когда на улице заржали кони и четко выстроившись клином в таверну вошли пять военных.

Опасность я почувствовала не сразу. Только когда первый из них направил в мою сторону большой, тускло-поблескивающий камнями медальон, внимательно посмотрел на него и сказал:

- Не маг, можно брать…

Я вскочила, но сделать ничего не успела. Меня подхватили сильные мужские руки, как репку из грядки выдернув из моего тихого угла, и, легко завернув руку за спину, вывели из таверны, под одобрительное гудение четверых посетителей. За порогом таверны стояла странная платформа, на которой крепилась здоровенная клетка с решетчатой внутренней перегородкой и деревянной односкатной крышей.