Это были какие-то документы с правом на торговые площади. На дом. На землю. Все они были выписаны на имя некоего Афанасия Усова.

– Усов, Усов… Где я слышал эту фамилию? Афанасий Усов! Ну да! Хозяин зеркала. Все-таки похоже, что этот Афанасий и есть папенька нашего Саввы. Тот ведь тоже был Усов. И по отчеству как раз Афанасьевич. Точно, это он! И дом тоже его – Афанасия Усова.

И Саша принялся с помощью фонарика разглядывать документы. Он сумел насчитать не меньше трех торговых лавок, принадлежащих Афанасию Усову. Одна из лавок находилась в городе, две других в соседних с Васильками деревнях, тогда обжитых и многолюдных. В лавках торговали тканями, пуговицами и нитками, а также там продавали сахар, чай и конфеты. Торговля шла успешно. Схема обогащения оборотистого купца была предельно проста.

В деревенских лавках Афанасий принимал у крестьянского населения плату за требующиеся им товары не деньгами, а натурой – зерном, льном, шерстью. Если мужику был нужен инструмент, он мог обменять его на петуха, поросенка или барашка. Если какой-нибудь бабе хотелось себе красивый гребешок в обновку, она могла не просить денег у мужа, не расстраивать его, а выделить для покупки что-то из имеющихся в каждом приличном хозяйстве запасов, что еще не было обращено в деньги, а потому и особой ценности не имело.

Разумеется, в городской лавке купца Афанасия шел обратный бартер. Перемолотое в муку зерно, сбитое в масло молоко или превратившийся в ветчину поросенок менялись на какой-нибудь милый сердцу деревенской красотки пустячок – цветной платочек, шелковую ленточку, симпатичную чашечку. Многие городские дамы, желающие сэкономить и в то же время чтобы иметь возможность вкусно и полноценно накормить своих детей и домочадцев, с радостью отдавали ставшие ненужными им предметы роскоши в обмен на здоровую деревенскую еду.

Торговал Афанасий честно. Больше положенной испокон веков десятины себе не брал. А согласитесь, десять процентов прибыли – это очень скромная, по нынешним временам прямо-таки ничтожная прибыль.

Но все благополучие дядьки обрушилось после революции. Произошло это не в один миг, и даже какое-то время после окончания терзавшей страну Гражданской войны, уже в двадцатых годах в эпоху НЭПа – «новой экономической программы» – казалось, что былые светлые деньки вновь вернулись. Но продлилась эта пора благоденствия совсем недолго. А последствия наступившей эпохи поголовной коллективизации и национализации пугали всякого честного да и не очень честного частника.

Лавки у Афанасия отняло некое «Совместное товарищество», выдав взамен бумаги, скрепленные печатью с серпом и молотом. Землю забрал себе колхоз имени «Товарища Владимира Ильича», а вот дом в деревне Васильки оставался за Афанасием. Его Афанасий, уже смекнувший, что и куда в стране идет, оформил как общественный клуб. Таким образом здание переходило в общественную собственность, но Афанасий с семьей имел право проживать в своем доме.

Кроме того, как добровольно пожертвовавшего всю свою собственность на дело революции, ни его, ни его семью в двадцатых годах не тронули. В ссылку семья Усовых отправилась уже в тридцатых годах. Репрессировали Афанасия и четверых его ближайших родственников по мужской линии с женами и детьми.

– Эй! – послышался снизу голос Коли. – Ты там не уснул, часом?

Саша вздрогнул. Он так увлекся изучением документов, что совсем забыл о своем задании – светить в окошко фонариком.

– Все в порядке.

– Можешь походить с места на место, – посоветовал ему Коля. – Пусть видят, что это мы не просто лампочку ввернули.

Саша принялся послушно ходить из угла в угол. Он светил в темное окошко и сосредоточенно думал. Старик у них под порогом был похоронен еще до революции. Получается, что это не мог быть сам Афанасий. Скорей всего, это был его отец или даже дедушка, ну или на худой конец дядя. Но, опять же, нигде в найденных бумагах не было указано, что подобное захоронение у них под домом состоялось. А Саша понимал, чтобы Коле официально оформить свои права на призрака неизвестного старика, нужно найти какие-то документальные подтверждения этой церемонии.

Вздохнув, Саша снова взялся за фотографии. Его внимание привлекла к себе фотография, сделанная на фоне дома. Судя по двум старым березам, растущим рядом с домом, это был тот самый дом, который сейчас занимали Коля с Катей. Но что-то было с ним не так. Что? Это Саша и пытался понять. Он так и эдак крутил фотографию, как вдруг…

– Идут! Идут!

Взволнованный Колин голос отвлек Сашу от его размышлений. Он выключил фонарик и осторожно выглянул в окно. Так и есть, идут! Всей толпой! С фонарями. Еще бы прожектора включили! Если бы телевизионщиков ожидал настоящий призрак, он бы давно смылся. Всем известно, какие призраки стеснительные и нелюдимые граждане. На счастье этих недотеп с телекамерами, в доме их поджидал всего лишь переодетый в привидение Коля. А тот и не думал прятаться. Напротив, он всеми силами привлекал теперь к себе внимание. Стонал, ухал, издавал леденящие душу вопли, услышав которые, первые ряды телевизионщиков даже замедлили шаг.

– Ну что же вы! – подбадривала их Катя. – Идите же! В доме вас ждет сенсация!

Напоминание о новой сенсации заставила телевизионщиков зашевелиться. Тем более что и Коля приумолк. Он явно подпускал их поближе. Свет во всем доме был им заранее выключен, Саша лично вывернул все пробки. И в темноте Коля, наряженный в белую рубашку с намалеванной на ней страшной рожей, мог носиться по дому, прячась при необходимости в укромных уголках.

Но такой необходимости не возникло. Стоило Коле показаться перед телевизионщиками и совсем тихонько ухнуть, как в рядах охочих до сенсации граждан тут же началась паника. Саша это понял по диким воплям и топоту многочисленных ног. Коля ухнул еще пару раз, но это уже не имело никакого значения. Телевизионщики снесли дверь и вынесли ее вместе с собой на улицу.

– У-ху! – произнес Коля, голос его звучал растерянно и даже как-то жалобно.

Мол, и это все, на что вы способны? Даже побегать за мной не хотите? Но оказалось, что Коля с родными недооценивали съемочную бригаду. Пусть первое впечатление от встречи с призраком оказалось для них сильным, но среди них были люди не робкого десятка. И отдышавшись, они решили провести проверку.

Раздались голоса скептиков:

– Да какие там призраки!

– Это просто нас кто-то из местных дурачит!

– Завернулся в тряпку и носится по дому!

– Пойдем все вместе да и сдернем с него простыню.

Это было уже опасно, потому что было очень близко к правде. И Саша встревожился не на шутку. Не за себя. Ему-то ничего не угрожало. Приставную лестницу, ведущую на чердак, он втянул за собой, а иначе забраться к нему было нельзя. Да никто про второй этаж и не вспоминал. Все внимание телевизионщиков занимал сейчас призрак, которого они видели внизу. Руки у них так и чесались его поймать.

Глупые, глупые! Да разве же могли они тягаться с Колей, который знал все тайны этого старого многократно перестраивавшегося дома! Напрасно Саша волновался за своего родича. Коле в этом доме был знаком каждый потайной уголок, каждый чуланчик, каждые каморка и лаз. Погоня началась, но Коля с легкостью увиливал от сунувшихся в дом троих смельчаков. Бегал и радостно ухал всякий раз, когда ему удавалось от них ускользнуть.