А вот один из тех мальчиков, но он уже подрос. Его старший брат уже теперь и сам отец, рядом с ним трогательный малыш и молодая женщина. Та самая, что раньше встречалась со шляпкой, а потом в костюме сестры милосердия. К сожалению, лица у всех взрослых какие-то исхудавшие и невеселые.

– Тут есть подпись, – сказала Катя, которая перевернула фотографию. – И дата. «Тысяча девятьсот тридцать первый год. Нашему ангелочку ровно годик».

Но таких фотографий, по которым можно было проследить историю семьи, было мало. Фактически тут была представлена всего одна семья. Но чья это была семья? Катя нашла любительскую фотографию, которая разительно отличалась от прежних, отпечатанных в отличном или хорошем качестве и наклеенных на плотный толстый картон, на котором золотыми буквами было написано, в какой мастерской сделана данная фотография. Новая фотография была совсем простенькая, лица людей на ней получились размытыми, было ясно, что и техника невысокого качества, и фотограф не мастер, да и условия совсем другие. Не ателье, одним словом. Фотография представляла собой берег широкой реки, несколько деревьев, какую-то отмель.

– А вот снова этот же малыш. Тут ему лет семь. Или это другой?

– Сложно сказать. Но отец тот самый. И мать тоже.

– Как они тут оба плохо выглядят!

Если на прежней фотографии взрослые были просто невеселы, то на этой они выглядели откровенно изможденными.

– Какие худые все! Они болеют?

– Скорее, голодают. Посмотри, как плохо все одеты.

– Но судя по предыдущей дате и возрасту ребенка, это предвоенные годы. Страна тогда достигла относительного благополучия. Почему дети и взрослые на этой фотографии такие измученные, оборванные и голодные?

– Тридцать восьмой год был благополучным далеко не для всех.

– Считаешь, что это заключенные?

– Или репрессированные, или ссыльные. Они не в лагере, могут передвигаться относительно свободно. Но при этом люди явно бедствуют.

Катя начала перебирать другие фотографии и внезапно замерла.

– Что?

– Тебе не кажется знакомой вот эта женщина?

Саша взглянул на протянутую ему фотографию. С нее смотрела яркая темноглазая красавица. Тугие черные косы оплетали ее голову словно змеи. Покрой ее платья был послевоенным.

– Нет, не знаю, кто она.

– А если приглядеться получше?

– Все равно.

– Это же баба Глаша.

Саша расхохотался:

– Да ты что! Она тут красивая, а баба Глаша…

Он осекся, но Катя договорила за него:

– Тут на фотографии женщина молодая и красивая, а наша баба Глаша старая и уродливая. Ты это хотел сказать? И все-таки это она. Я видела такую фотографию у бабы Глаши дома. Только там она сделана в виде портрета и висит на стене. Я как-то между делом спросила у бабы Глаши, кто эта женщина, и она сказала, что это она сама и есть, только в молодости.

Саша снова недоверчиво взглянул на фотографию.

– Поверить не могу, что это она. Неужели она так сильно изменилась?

– Еще бы! Тут на фотографии ей лет двадцать пять, а ты ее знал старой развалиной. Конечно, тебе не верится. Но это она, я хорошо запомнила эту фотографию. И платье, и прическа, и поза – все совпадает. Это наша баба Глаша.

Саша начал кое-что соображать.

– Но откуда в этом доме взялась фотография бабы Глаши?

– Этого я не знаю.

Больше ничего примечательного среди фотографий найдено не было. Вскоре к ним вышел Коля, который заявил, что пришла пора отправляться на дело.

– Я тебе нужен?

Коля утвердительно кивнул и продолжил:

– Катя, ты сейчас пойдешь к этим ребятам и подготовишь там почву для моей встречи с ними.

– А как?

– Скажешь им, что мы с твоим братом уехали по делам, ты одна и тебе страшно. Мол, какие-то шорохи раздаются в старой части дома, стуки и завывания.

– Ее цель привести к нашему дому зрителей? – догадался Саша.

– И для тебя, Саша, у меня есть задание. Поднимись на чердак и время от времени свети там в окошко фонариком. Понял? Как будто бы там бродят призрачные огни или что-то в этом роде.

– Хорошо. А ты не думаешь, что кто-нибудь из этих ребят с телевидения захочет забраться наверх и проверить, кто это там светится, стонет и стучит?

– Не думаю, что они такие отважные. Но на этот случай ты должен успеть спуститься вниз и удрать. Чердак ты изучил хорошо, найдешь лазейку, как прошмыгнуть мимо них.

– А ты?

– А я буду их пугать внизу.

– Это я понял. Но вдруг кто-то из них захочет тебя поймать?

Вместо ответа Коля напялил на себя костюм призрака и взмахнул руками.

– Ты бы отважился?

– Н-н-нет, – неожиданно начал заикаться Саша. – Н-н-но вдруг кто-нибудь из них окажется отчаянно смелым?

– На этот случай у меня есть план отхода, – сказал Коля и мрачно прибавил: – Не бойся, живым я им в руки не дамся.

– Коля!

Катя испуганно смотрела на своего мужа.

– Да это я шучу, вас подбадриваю, чудаки.

И обняв жену, Коля поманил к себе Сашу и проникновенно сказал ему на прощание:

– Сам понимаешь, тут на карту поставлено все наше с Катей будущее, так что промаха быть не должно. Понимаешь?

– Понимаю.

– Тогда по местам!

И все трое отправились по своим местам. Катя побежала жаловаться телевизионщикам на непонятный и пугающий шум в доме, а Саша поднялся на чердак. Ну а где укрылся главный герой – Коля, этого не знал никто, кроме него самого.

Сидеть на чердаке и светить там фонариком – это лучше всего укладывалось в планы самого Саши. Его так и тянуло к тому ящику, в котором он нашел фотографии и газеты. Там на дне имелись еще какие-то бумаги, скрепленные печатями. Не иначе как старые документы. Они так и манили Сашу к себе. Сказать честно, именно эти документы, как только Саша их увидел, заставили сердце юноши дрогнуть.

Саша не сомневался, что эти пожелтевшие местами отпечатанные на машинке, местами заполненные чернилами бумаги и есть самый лакомый кусочек из всех имеющихся в ящике шкафа. Руки у молодого человека так и тянулись к этим бумагам, но Саша тогда превозмог себя, оставил вкусненькое на потом. И не один раз после пожалел об этом. Воздержание – вещь суровая, даже если человек наложил его на себя добровольно.

Теперь же руки у Саши так и тряслись от волнения. Наконец-то он добрался до сокровенного! Схватив документы, он принялся жадно в них вглядываться.

Внезапно его занятие оказалось прерванным каким-то непонятным шорохом. Саша поднял голову и прислушался. Что такое? Снова это неясное шуршание, которое он уже слышал. И откуда оно раздается? Непонятно. Саша слушал несколько минут, но звуки больше не повторились. И парень, забыв о них, вновь углубился в изучение бумаг.