– Среди чиновников попадались и нормальные люди, –усмехнулась Нина.

– Это в зависимости от случая. – Дронго неожиданноулыбнулся. – Я вспомнил случай, о котором мне рассказывал мой брат. Онработал в райкоме партии, и его начальником была строгая дама, попавшая надолжность по разнарядке для женщин. Он был уже кандидатом наук, готовилсязащищать докторскую. А она попала на свою должность из библиотекарей, нужнабыла именно женщина с высшим образованием. И ее назначили его начальником, хотядо этого он был ее руководителем. Вот она и стала ему мстить. Всегда давала емуработать над самыми трудными докладами. Что бы он ни писал, она перечеркивала иисправляла. Ему это надоело, и однажды он принес ей вместо своего докладастатью Ленина. Догадываешься, что было потом?

– Нет, – улыбнулась она.

– Эта бравая начальница перечеркнула статью в четырех местахи написала, что сразу чувствуется «непартийный стиль». Над ней хохотал весьрайком партии. Через некоторое время ее уволили. Вот такие были времена. Нодаже тогда сохранялось некое подобие личного достоинства, чести, порядочности.Было очень много людей, которые не боялись говорить правду, отстаивали своюистину, не сгибались перед чиновниками. А потом пришли другие времена. И этисмелые люди превратились в лакеев, лизоблюдов или просто растерялись. И всеперед напором денег, перед которым оказалось устоять невозможно. Хорошо бытьчестным, когда все равны и бедны, но почти невозможно, когда вокруг богатые ибедные. Над тобой будут смеяться собственные дети, не понимающие, почему они немогут позволить себе такую же одежду, какая есть у соседских детей, почему онине ездят на таких же машинах и не учатся в элитарных школах. Потом тебяначинает доставать жена, которой не хочется быть хуже других. Затем ты однаждыпонимаешь, что живешь в плохом доме, ездишь на разбитой машщине и на своейработе не имеешь никаких шансов на выдвижение. И тогда приходит горькоеосознание того, что ты неудачник. Некоторые ломаются от одной такой мысли.Другие закаляются и становятся крепче, даже выбиваются в миллионеры, но теряютпри этом что-то очень важное и светлое. А некоторые просто плывут по течению, итаких большинство. Они готовы на все ради денег и не думают о высокихфилософских началах. Их можно понять. Им нужно кормить детей, заботиться ородителях, обеспечивать жен и самоутверждаться, что для мужчины немаловажно.Вот они и пытаются соответствовать.

– Очень забавно. В таком случае, к какому подвиду относитсятакой индивидуум, как ты? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – честно признался он, – я всего лишьдосадное исключение. По всем канонам моих рассуждений, я давно должен был«сломаться». Второй раз присягать я не мог, идти на службу к недостойнымправителям не очень хотел. Мне отчасти повезло – я начал заниматьсярасследованием преступлений. То есть своей основной профессией, которая была уменя до всеобщего хаоса и развала. Профессия меня не только поддержала, но ипрокормила. И я смог вести независимое существование, не связанное с какими-либовластями и режимами. Но это только исключение из правил. Таких экспертов, какя, в мире человек пять или шесть.

– Хвастун, – шутливо сказала она.

– Да нет, это правда. И именно это обстоятельство иногдаугнетает меня более других. Ведь все могло сложиться чуточку иначе...

Мимо них прошла Зоя Ихелина, которая смотрела ему прямо вглаза. Нина заметила ее взгляд и прикусила губу. Затем, чуть успокоившись,спросила:

– Она тебе нравится?

– Красивая женщина, – кивнул Дронго.

– Ты хотел бы, чтобы мы с ней поменялись местами? –чуть запнувшись, спросила она.

– Не говори глупостей, – попросил он, – я не меняюсвоих женщин.

– Она красивая, – повторила Слепакова, – и гораздомоложе меня. Вот тебе еще один пример для самоутверждения. У кого самка лучше,тот самец и выглядит победителем. Может, поэтому Вахидов ходит с такимдовольным видом.

– Обладание красивой куклой – это еще не пределсчастья, – возразил Дронго.

– Откуда ты знаешь, что она только кукла. Сейчас таких ужене осталось. Красивые «куклы» пишут книги, выступают в шоу-бизнесе, становятсяпродюсерами и дизайнерами, продвигают свои проекты. Красивые «куклы» уже давноосознали, что им нужно делать, чтобы быть всегда в строю.

– Мы говорим о разных вещах. Она может написать сто книг ибыть продюсером десятка самых популярных исполнителей, но когда она открываетрот, чтобы сказать первую фразу, все становится ясно. Так устроен наш жестокиймир. В нем трудно всегда соответствовать.

– Ты еще и философ, – сказала она. – Тебе трудносуществовать в нашем мире. Особенно при твоей работе.

– Я это знаю, – согласился он.

Они увидели направляющегося к ним Пятраускаса.

– Дагнии Карловне стало совсем плохо, – мрачно сообщилон, – кажется, проблемы с сердцем.

– Она не хочет жить, – ответил Дронго, – этонеизлечимо.

– Вы что-нибудь решили? – спросил Роберт. – Боюсь,что завтра нам придется согласиться с выводами господина Миго.

– Нет, – решительно сказал Дронго, – ни в коемслучае. Завтра утром мы предъявим следователю настоящего убийцу. Я уже кое-чтопридумал. Мне нужно сделать один звонок на таможню в Шеремтьево. И еще собратьвсех завтра утром в конференц-зале. Как раз когда приедет следователь.

– Что вы еще придумали? – недовольно спросил Миго.

– Хочу завтра показать вам настоящего убийцу, – пояснилДронго. – Сегодня я получил последний штрих, когда господин Шакеевпотянулся за фруктами, чтобы взять яблоко.

– Не понимаю, при чем тут фрукты? – удивился Миго.

– Завтра, – загадочно произнес Дронго, – завтра вывсе будете знать.

Он поднялся, чтобы выйти из-за стола. Нина Слепаковавзглянула на него. Она видела, что он взволнован.

– Простите, господин эксперт, – позвала она его, и онобернулся. – Когда вы нервничаете или размышляете, я могу отвлекать вас отразных проблем? Вы не будете возражать, если сегодня ночью я снова попытаюсьпомешать вам мыслить? Или это процесс кажется вам более удобным без меня?

Роберт улыбнулся. Дронго покачал головой. Ему было дажестыдно, что Пятраускас все услышал.

– У меня идут параллельные процессы, – ответилон, – мыслительный и сексуальный. Они не пересекаются.

– Обидно, – сказала она улыбаясь, – а я считала,что у меня есть какие-то шансы не быть «красивой куклой».

– Могу вас обрадовать. У вас самые высокие шансы на этомплавучем тарантасе, – сохраняя серьезное выражение, произнес Дронго, и онинаконец расхохотались.

Они собрались в конференц-зале. Все, кого пригласил Дронго.Здесь был и прилетевший на остров следователь, который не мог понять, чтоименно происходит в этом круизе. Во главе стола сидели капитан и его старшийпомощник. Слева от капитана уселись следователь и Клод Миго, который недовольноморщился. Он так и не примирился с тем, что Дронго не согласился с его версиейотносительно Талвеста.