была восстановлена. Понеся большие потери, противник оставил ранее захваченные Сосновку и Финское Койрово».

В результате упорных оборонительных боёв и активных контратакующих действий наших войск враг был остановлен на подступах к Ленинграду.

Первая попытка прорыва блокады Ленинграда на Демянском участке в сентябре оказалась неудачной. Линия обороны стабилизировалась и осталась без существенных изменений до января 1943 года.

Несмотря на тяжелейшие условия блокады, голод и нескончаемые бомбёжки, люди трудились на своих рабочих местах не покладая рук, создавая всё необходимое для отражения врага.

Одновременно с формированием народного ополчения было создано около четырёхсот партизанских отрядов.

Война становилась по-настоящему народной — Отечественной войной.

Вот почему так тщательно разработанный план германского рейха начал давать сбои в самом начале.

Только за первые два месяца войны сухопутные войска вермахта потеряли 400 тысяч человек (!). Хотя до войны с Россией они потеряли всего лишь 9 тысяч. К зиме потери противника составили уже 800 тысяч солдат и офицеров.

Это был важнейший этап Большой войны. Очень тяжёлый, трагический, с окружением и отступлением. Но он предопределил весь последующий ход событий. Армия выстояла. Сохранила боевой дух. Получила крещение огнём.

Битва за Москву

После разгрома войск Юго-Западного фронта и блокирования Ленинграда главный удар вермахта был вновь нацелен на Москву. Потери, которые понесла Красная армия в живой силе и технике в этом направлении, были очень серьёзными, и восполнить их было чрезвычайно сложно. Подготовке столь необходимых резервов помогла задержка крупных сил вермахта на южном и северном направлениях. Но противопоставить мощной ударной силе, направленной на советскую столицу, полноценно было ещё невозможно. Стратегическая инициатива по-прежнему была в руках германского командования. На московское направление были стянуты лучшие силы. Группа армий «Центр» была пополнена 4‐й танковой группой и 8‐м авиационным корпусом. Были возвращены с юга 2‐я армия и 2‐я танковая группа. Против Западного, Резервного и Брянского фронтов враг сосредоточил 74 дивизии численностью более миллиона человек.

30 сентября были нанесены удары по войскам, прикрывавшим московское направление. Все три наших фронта вступили в тяжёлое, кровопролитное сражение. Началась великая Московская битва. Противнику удалось прорвать оборону советских войск и окружить 19, 20, 24 и 32‐ю армии в районе Вязьмы. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.

3 октября моторизованные соединения фашистов ворвались в Орёл. Оборона Брянского фронта была прорвана в трех местах. Начался отход его войск в крайне трудных условиях.

К 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты.

Ставка решила перевести Резервный фронт в состав Западного и назначить его командующим Г.К. Жукова. Сюда были направлены создаваемые резервные части. В тот же день началась переброска войск и с соседних фронтов на Можайскую оборонительную линию. 5, 43, 49 и 16‐я армии, по сути, формировались заново. О том, насколько сложно было в эти дни под Вязьмой, подробно рассказывал К.К. Рокоссовский, который прибыл сюда для принятия командования войсками 16‐й армии. Но войска эти отыскать удалось с трудом.

По прибытии Рокоссовского в Вязьму, при встрече с руководством города в подвале вяземского собора, произошло следующее: «Не успел я спросить Никитина (начальник гарнизона генерал И.С. Никитин) насчёт разведки и наблюдения за подступами к городу, как в подвал вбежал председатель Смоленского горсовета А.П. Вахтеров:

— Немецкие танки в городе!

— Кто сообщил?

— Я видел их с колокольни!

— Алексей Андреевич, позаботься, пусть приготовят машины, — обратился я к генералу Лобачёву.

Мы с Лестевым и Поповым быстро взобрались на колокольню. Действительно, увидели эти танки. Они стреляли из пулеметов по машинам, выскакивавшим из города».

Нужно было немедленно выбираться. Вязьму в данное время защищать было некому.

«Самым ёмким оказался мой ЗИС-101, газики Лобачева и Попова поменьше. Забрав всех товарищей, мы покинули город. Вырваться удалось благополучно. В одном месте чуть не столкнулись с танком, но успели нырнуть в переулок, и врагу не удалось обстрелять нас прицельным огнем…

Малинин доложил, что попытки разыскать какие-либо дивизии под Вязьмой тщетны. Предстояло подумать, что предпринять в этом странном положении».

Было принято решение прорываться на северо-восток, где у противника недостаточная плотность. Там больше возможностей встретить выходившие из окружения наши части. В районе Туманово действительно встретили эскадрон войск НКВД.

«Начинаем поход в ночь на 8 октября… Движение — тремя колоннами: правую ведет генерал Казаков, центральную — я, а второй эшелон, в котором следуют и все автомашины, — полковник Орёл. Организовано охранение и разведка. Тут нас выручал кавалерийский эскадрон НКВД, действовавший на удалённых дистанциях».

«По дороге при остановке в одной из деревень произошёл такой разговор:

— Товарищ командир, что же вы делаете!

Я повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик. Оказалось, отец хозяйки. Пронзительно уставившись на меня, он говорил голосом, полным горечи и боли:

— Товарищ командир… сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной армии отдавали всё, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?

Эти слова помню и по сей день. Я ощутил их как пощечину, да и все присутствовавшие были удручены».

Но бои продолжались и отступление тоже, несмотря на все усилия наших воинов.

Войдя в лес, группа Рокоссовского встретила части дивизии народного ополчения. «Соединение с нами обрадовало ополченцев. Но нужно сказать, что они в трудном положении не растерялись. Настроение и до встречи с нами было у них боевое. Это были москвичи, умевшие постоять за себя и за общее дело. Недаром во время битвы за Москву 18‐я дивизия ополченцев, пройдя краткую, но умную школу под руководством опытного генерала Петра Николаевича Чернышёва, героя обороны Смоленска, получила звание гвардейской».

Не имея возможности ввести в бой новые кадровые части, советское командование было вынуждено использовать ополченцев. Московские добровольцы закрыли собой прорванные немецкими танками бреши в боевых порядках фронта и стояли насмерть. Но в большинстве своём они были разбросаны на огромном участке разрозненными частями.

Всего в Москве было создано двенадцать дивизий народного ополчения.

После того как танковые клещи вокруг Вязьмы сомкнулись, а войска Западного и Резервного фронтов оказались в окружении, они продолжали сражаться. Сопротивление попавших в Вяземский котел кадровых военных вместе с московскими ополченцами задержало немецкое наступление, и советское командование успело создать оборонительные рубежи на подступах к Москве.

В этих же краях приняла бой 8‐я Московская дивизия народного ополчения Краснопресненского района. Под знамя дивизии встали рабочие «Трехгорной мануфактуры», заводов «Пролетарский труд» и «Красная Пресня». Вместе с ними в строю стояли студенты и преподаватели Московского университета, Геологоразведочного института, Консерватории имени П.И. Чайковского, Литературного института, артисты тетра имени Маяковского. В дивизии были роты, которые так и назывались «писательская», «научная», «актёрская». Ещё две