Один раз в день я включаю телефон ровно на пять минут, и звоню маме. Рассказываю ей, что у меня все хорошо. Выдумываю какие-то новости. Я стараюсь при этом говорить трезвым, бодрым голосом. Иногда мне это даже удается.

Пока я разговариваю с мамой, на телефон приходят бесчисленные смс. Это разные знакомые и не очень люди не могут до меня дозвониться…

Шторы в квартире постоянно закрыты – по настоянию Лехи. Вот только… когда он уходит из дома, я сдвигаю в сторону плотную ткань, сажусь на кухне на пол – чтобы не болтаться лишний раз перед окном – и смотрю, как моросит дождь. Или как с деревьев опадает влажная ноябрьская листва. Или как мимо окна проносится случайная птица.

Я говорю птице «привет!» и пью за ее здоровье.

Еще немного – и я окончательно сойду с ума.

Интересно, сколько еще мне придется сидеть в этой гребаной квартире?

– Все ушли, остались двое в мире самых чокнутых людей, – продолжает ерничать Васильев. – Мы сидели и курили, начинался новый день!

В комнате звонит телефон.

Отлично! У меня начались слуховые галлюцинации!

Я тушу сигарету и достаю из пачки новую. Потом, забыв прикурить, снимаю с головы наушники. Мне показалось, или телефон действительно звонил?

Пару секунд в квартире висит тишина, а потом снова раздается звонкое: «Дзынь-дзынь!».

Кто может звонить сюда по городскому номеру?

Паника окатывает меня ведром холодной воды. Я зажимаю в зубах сигарету и осторожно, на четвереньках, ползу в комнату. Телефон продолжает звонить – каждый звонок мурашками пробегает по коже.

Я усаживаюсь перед стоящим на полу аппаратом – а он и не думает замолкать. Он трезвонит и трезвонит – и я зажимаю уши, чтобы не слышать этого настырного треньканья. Неужели они нас нашли?

Может, стоит выдернуть его из розетки? Я берусь за провод – но тут в замочной скважине входной двери поворачивается ключ. К черту провод – я привычным движением хватаю лежащий рядом с телефоном второй «вальтер», усаживаюсь спиной к косяку, снимаю пистолет с предохранителя и беру входную дверь на мушку.

За то время, пока мы прячемся в этой квартире, Леха научил меня обращаться с огнестрельным оружием.

Телефон надрывается за моей спиной.

Наконец дверь распахивается.

– Это Пушкин, Наталья Николаевна! – говорит Леха, возникая в дверном проеме.

– Пушкин умер! – отвечаю я, ставя пистолет на предохранитель.

Эти дурацкие пароль и отзыв – знак того, что Леха пришел один и никто не стоит за его спиной. И знак того, что за время его отсутствия никто не ворвался в квартиру и не держит меня на прицеле.

Телефон делает последнее: «Дзынь!» и умолкает на вдохе.

Леха ставит на пол в коридоре два полиэтиленовых пакета, медленно подходит ко мне.

– Я не ослышался? – спрашивает он сверху.

– Нет, – говорю я. – Звонили минут пять, не меньше. Я трубку не взяла.

Леха лезет в карман плаща, достает зажигалку, подносит ее к сигарете, которая все еще торчит из моего рта.

Я закуриваю.

Леха разувается, вносит на кухню пакеты.

– Я же просил тебя не отодвигать шторы! – кричит он с кухни.

– Мне не хватает солнечного света! – отвечаю я, усаживаясь поудобнее у стены.

– Тебе не хватает пули в голову, – ворчит Леха, раскладывая принесенные продукты. – Я купил тебе кефира и творога. Кальций – полезная штука. И еще – минералки.

– А коньяку? – интересуюсь я. Хмель, отпустивший на время, снова принимает меня в свои тесные объятия.

– Может, ты пока повременишь с коньяком? – спрашивает Леха. – И хватит столько курить!

Нашелся мне тоже, проповедник хренов.

– Не надо соскакивать с темы! – кричу я ему на кухню. – Тебя ведь беспокоит вовсе не количество выкуренных мною сигарет…

Леха захлопывает холодильник, приходит ко мне в комнату, садится рядом на корточки.

– Ты тоже думаешь, что это не случайный прозвон? – спрашиваю я.

– Я как раз думаю, что это – случайный прозвон… – говорит Леха. – Никто не знает этот номер. Квартиру снимали не мы, а другой человек, про нас ни в агентстве, ни хозяйка ничего не знают. Если сюда и звонят, то по старой памяти, пытаются найти бывших жильцов…

В стекло с наружной стороны что-то ударяется. Мы оба синхронно поворачиваем голову на звук.

– Что это? – спрашиваю я Леху одними губами.

Он настороженно пожимает плечами.

Какое-то время мы молча прислушиваемся к происходящему.

– Ты думаешь, это… – начинаю я, но осекаюсь.

В стекло снова что-то бьется.

Кажется, кто-то бросает в наше окно мелкие камешки. Мы снимаем квартиру на втором этаже.

Леха прикладывает палец к губам, потом поднимает лежащий рядом со мной «вальтер», подкрадывается к окну. Обернувшись, жестом он приказывает мне лечь на пол. Я перекатываюсь на живот. Леха тем временем осторожно отгибает край шторы сбоку и выглядывает на улицу. Внимательно осмотрев двор, он оставляет штору, поворачивается, качает головой.

Я вижу, какое у него сосредоточенное лицо.

Неужели нас все-таки нашли?

Кто? И что теперь? Возможно, нам пора делать ноги из этой квартиры?

По крайней мере, мне не придется больше торчать в четырех стенах…

– Во дворе никого, но это только визуально, – говорит тихо Леха. – Что будем делать?

– Ты думаешь, стоит свалить из квартиры? – так же тихо спрашиваю я. – А если они как раз и ждут, чтобы мы в панике выскочили за порог, а потом – раз! – и они нас сцапают.

Леха неопределенно качает головой.

Кажется, я окончательно протрезвела.

Со стороны кухни слышится какой-то шум.

– Лоджия! – вскрикивает Леха.

Черт! На кухне – крохотная незастекленная лоджия. Второй этаж – не проблема для тех, кто очень хочет забраться в квартиру.

– Быстро в коридор! – шепотом командует Леха. – В кобуре – газовый пистолет, возьми его и оставайся пока там. Глянь, может, кто-то есть на лестничной клетке.

Я пулей миную открытое пространство между комнатой и кухней, трясущимися руками нахожу под висящим Лешкиным плащом кобуру, выдергиваю оттуда пистолет. Смотрю в глазок – лестничная клетка пуста.

Выглядываю в коридор – Леха с оружием занял позицию за углом. Он вопросительно смотрит на меня, я качаю головой, давая понять, что возле квартиры никого нет.

Зато на лоджии совершенно точно кто-то есть – я слышу доносящийся оттуда шорох.

Кивнув мне, Леха на цыпочках проскакивает в кухню, занимает позицию сбоку от двери, скрытой портьерой. Я делаю рывок вперед, остановившись рядом с холодильником. Сердце в грудной клетке похоже на отбойный молоток.