– Ты будешь моей женой, – сказал Себастьяно, ворочая ключом в скрипучем замке.

– Я буду кем? – растерянно спросила я.

– Моей женой. Если хозяйка квартиры спросит. Но не переживай, тебе не придется делить со мной постель, я сплю на полу.

В доме было темно, как в пещере.

– Подожди здесь, – сказал Себастьяно. Тихо ругаясь себе под нос, он побрел в темноту. Наконец, я услышала, как он чем-то шелестит. Через некоторое время зажегся маленький огонек и я снова увидела Себастьяно. В руке он держал маленькую сальную свечку.

Он подозвал меня к себе.

– Пойдем наверх.

Как и в доме Матильды, на верхний этаж нужно было подниматься по скрипучей узкой лестнице, которая больше походила на стремянку. Мы успели подняться на пару ступенек, когда на первом этаже открылась дверь, в которой появилась седая женщина.

– Это вы, мессир Себастьяно?

– Да, это я, монна Фаустина, – сказал Себастьяно.

– А кого вы привели с собой? – Монна смотрела на меня, и ее взгляд предвещал неприятности. Таким же взглядом часто смотрела на меня Матильда. Он означал «надеюсь-она-не-съест-слишком-много».

– Я его жена, и я ем не дома, – сказала я.

Монна Фаустина, не говоря ни слова, снова исчезла в своей каморке и захлопнула дверь.

Я последовала за Себастьяно наверх, и мы оказались на своеобразном чердаке. Он выглядел не слишком уютно. Лестница выходила на середину комнаты, и было легко врезаться головой в стропила по неосторожности. Кровать состояла из видавшего виды деревянного каркаса с соломенным матрасом, а еще рядом стояло несколько ящиков. Вот и вся мебель.

– Здесь есть мыши? – Я опасливо вгляделась в пыльные углы каморки.

– Пока ни одной не видел. Но, в общем-то, я был здесь только однажды – занес вещи и переоделся. Себастьяно опустился на колени перед ящиком и открыл его. В тусклом свете было видно, что он болезненно бледен.

– Здесь должно быть что-то вроде перевязочных материалов, – сказал он. – Чистая ткань, Мариетта что-то такое положила.

Пошатываясь, он сел на корточки и чуть не уронил свечку.

Я подскочила к нему и забрала свечу из его руки.

– Давай я с этим разберусь. Тебе нужно лечь.

Не обращая внимания на его протесты, я помогла ему встать и настояла на том, чтобы он тут же прилег. Со стоном он опустился на соломенную лежанку и попытался самостоятельно снять камзол. Я поставила свечку рядом с кроватью и схватила его за руку.

– Не двигайся, – сказала я. – Я сама об этом позабочусь.

Я расстегнула деревянные застежки камзола, а затем рубашку. Несмотря на слабое освещение, была видна кровь. Где-то засохшая, где-то еще блестящая, она пропитала кое-как наложенную на его торс льняную повязку, которая ослабла от столкновения с пьяным. Я помогла Себастьяно привстать, чтобы снять с него одежду. При этом я еще сильнее задела повязку, обнажив кровавый порез справа под ребрами. Увидев рану, я втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Возможно, ее нужно зашить, но это было за пределами моих возможностей. Я забинтую рану, но большего сделать не могу. Я нерешительно протянула руку, но затем замерла на несколько секунд.

– Есть ли тут спиртное?

– Хочешь выпить для смелости?

В этом он весь. Этот человек лежал передо мной полумертвый, но единственное, что пришло ему в голову, – не слишком смешная шутка. И все-таки я не смогла сдержать смешок.

– Я хочу протереть руки. Ты же знаешь. Бациллы. Гангрена. Интоксикация.

– Не нужно этого делать, – глухо сказал Себастьян. Он прикрыл веки, а его взгляд был мутным. – Просто принеси мне чистые льняные бинты из ящика, а остальное я сделаю сам.

– Я справлюсь, это даже не обсуждается. Я неплохо в этом разбираюсь, – это была дерзкая ложь. На самом деле я просто прошла курсы первой помощи, чтобы получить водительские права, и там мы перевязывали условные раны. Настоящие травмы еще не попадались мне на глаза. Особенно такие кровоточащие.

– К сожалению… спиртного нет, – пробормотал Себастьяно. – У монны Фаустины что-то есть. Но его… она точно отдаст только за наличные.

Его голос звучал все слабее.

Я в ужасе увидела, как у него закатились глаза.

– Держись! – крикнула я. – Тебе нельзя умирать.

– Просто… устал. – Его слова с трудом можно было разобрать. – Последний раз спал… позавчера.

Слава богу, он просто чертовски устал. Я с облегчением вздохнула. Но все-таки рану нужно перевязать заново. Я не хотела оказаться виноватой в том, что туда попадет грязь и она воспалится.

Я решительно сняла с его пояса кошелек и вынула из него пару монет.

Держа в руках деньги и свечу, я спустилась вниз и застала монну Фаустину под лестницей – она подслушивала. Увидев меня, она метнулась к плите и сделала вид, что чем-то занята.

– Меня неожиданно одолел голод, – сказала она.

– А меня неожиданно одолела жажда. – Я протянула ей деньги. – У вас есть спиртное? Желательно покрепче. И немного меда тоже не помешает.

Она схватила монеты с моей руки, не пересчитывая. Сунув ложку в глиняный горшок, она плюхнула в плошку порцию меда, а затем, ворча, отдала мне кувшин, из которого пахло чем-то крепким.

– Но не выпейте все, – крикнула она мне вслед, когда я уже поспешила обратно наверх.

Себастьяно погрузился в глубокий сон. Я продезинфицировала руки алкоголем, а затем очистила кожу вокруг раны куском льна, который щедро смочила спиртным. Себастьяно коротко застонал, но не проснулся. К моему облегчению, рана больше не кровоточила. Я наклонилась со свечой, чтобы рассмотреть ее поближе. Края раны были гладкими и ровными, будто кто-то ударил Себастьяно ножом. Альвис? Он и здесь приложил свою руку? Похоже, этот тип успевает повсюду!

При обработке раны мне пригодились не только знания из курса первой помощи, но и то, чему я научилась у Матильды и Клариссы. Например, я знала, что мед способствует заживлению раны.

Я слегка смазала медом кусок льна, щедро плеснула сверху спиртного и приложила компресс к ране. Наконец, я занялась перевязкой. Это было трудно, потому что мне нужно было снова поднять Себастьяно. С помощью некоторых уговоров мне удалось заставить его принять полусидячее положение, хотя он требовал, чтобы я наконец дала ему поспать.

Многократно обматывая его тело бинтом, я неизбежно оказывалась довольно близко. Я пыталась сосредоточиться на перевязке, не обращая внимания на то, какая у него гладкая и загорелая кожа, какой мускулистый торс.

– Я сделаю узлы с обоих концов, – сказала я, скорее чтобы напомнить себе, что это чисто медицинская процедура.

– Ты и правда смелая, – пробормотал он.

– Я? Чушь. Я – полнейший трус. Видел бы ты меня, когда Альвис с мечом… – Я смолкла, потому что я ведь не хотела ему рассказывать эту часть истории.