Все эти четырнадцать дней Монтана не дал о себе знать. Да, я была виновата перед ним. В тот вечер я кричала на него и молила никогда меня не тревожить, но в моих глазах он был бандитом, убийцей.

Отец рассказал мне все, что с ним произошло. Без прикрас, впервые в жизни он поведал мне всю страшную правду. Как его связали и бросили в вырытую яму в лесу, как закапывали живьем. Эти слова резали мое нутро. Меня выворачивало наизнанку в прямом смысле этого слова. Я вспоминала то, как прошлой ночью я отдавалась ласкам убийцы и жестокого грабителя, который хотел убить отца, и мне хотелось умереть. Было противно от самой себя. Я схватила мочалку и так сильно терла свое тело, пытаясь отчиститься. Но у меня не получалось. Я была грязной и отвратительной изнутри. Мое сердце было исковеркано любовью к нему. И несмотря ни на что, она не хотела умирать.

В те дни я ненавидела Монтану. Я презирала его за содеянное с папой, за то, что обманывал меня, за то, что влюбил, а потом нещадно растоптал мои чувства и сердце.

Я не хотела слушать Марка и Марину. Но по какой-то причине я все же согласилась на разговор. И слова Марка просто взяли и перевернули весь мой мир. Марк говорил долго и тихо. Он не пытался убедить меня в невиновности Монтаны, он просто хотел, чтобы я узнала правду. И я узнала. Но что делать с ней, просто не понимала.

Паша ввязался в дело с ограблением только ради друга. Он не убивал охранника — это дело рук Араба. Сына влиятельного криминального авторитета. Именно Араб домогался меня, когда отец едва не попал под его пулю. А потом именно Араб взял в заложники папу и пытался принудить Монтану так поступить с ним. Если бы Паша отказался, Араб сам бы убил отца. А так он дал ему шанс. Именно он подговорил случайного прохожего, дабы тот выкопал отца. А папа был уверен, что тот грибник оказался тем единственным, благодаря кому он остался жив.

Марк даже не представляет, что сделал только что. Он просто взял и вернул меня к жизни. Он подарил мне надежду. И сейчас она просачивалась внутрь меня, неслась по венам и заполняла собой уже грохочущее от восторга сердце.

Внутри меня поднялась настоящая буря. Мне вдруг стало душно и тесно в машине Марка. Я выскочила на улицу и подбежала к парапету моста. Немного свесившись с него, попыталась собрать силы в кулак и вдохнуть полной грудью. Легкие горели, голова кружилась, и тошнота подступила к горлу. Я почувствовала себя такой виноватой. За то, что сомневалась в нем. За то, что позволила себе думать плохо, за то, что врагом считала.

Я почувствовала руку Марка на своем плече. Обернулась. В его глазах читалась боль. Я обняла его, а он крепко прижал меня к себе. Сейчас мне просто необходимо было ощутить кого-то родного, близкого человека. Того, кому так же, как и мне дорог, Монтана.

— Ты можешь помочь ему, — прошептал он, продолжая гладить мои волосы. — Если уговоришь отца закрыть это дело и отказаться от обвинений, его выпустят. Соня, он пошел на сделку с Тагиром только ради сестры. Пожалуйста, не дай ему попасть в эту яму…

Я зажмурилась, пытаясь хоть немного успокоиться. Я знала, что сделаю все, дабы спасти его. С отцом не будет легко, но я донесу до него правду. Отец гордый и упрямый, но он не станет сажать того, кто спас ему жизнь. Я докажу папе, чего бы мне это ни стоило, что именно Монтане он обязан жизнью.

Паша будет на свободе — в этом не было и толики сомнения. Но я не знала одного, простит ли он меня теперь. Ведь в ночь до произошедшего с отцом — Монтана передо мной душу раскрыл тогда, а я даже слушать его не стала.

***

Неделю спустя

Я все смотрела на часы, не могла унять волнение и тревогу. Господи, от нервов так разболелся живот, что мне пришлось выпить две таблетки обезболивающего.

— Скоро его привезут? — я дернула за рукав Марка. Он затушил сигарету и выкинул ее.

— Видишь того мужика? — указал на человека, стоящего возле черного Икс-5.

— Этот мент должен его вытащить из-за решетки. Лапин Андрей. Он друг Германа Греховцева. Я только что говорил с ним, тот обещает, что с минуты на минуту доставят Монтану.

Я кивнула. Приложила дрожащие руки ко рту, попытавшись согреть ледяные пальцы. На улице жара, а меня знобит. Столько сложностей позади, даже не верится, что я добилась от папы Пашиного освобождения. Но ведь это еще не конец.

— Вы ему говорили обо мне? — спросила Марка. Парень посмотрел на меня задумчиво.

— Нет. Он не в курсе ничего. Паша не знает.

Я кивнула.

— Едут, — бросил нам Лапин и уселся в свой Джип. — Не отрывайтесь от колонны.

Мы запрыгнули в машину к Марку и поехали за автомобилем Андрея. Минут через десять к нам присоединился черный Мерс. Я всю шею скрутила, пытаясь рассмотреть его, увидеть там, в салоне, но тонированные стекла мешали мне сделать это.

— Не нервничай, все будет хорошо, — Марк покосился на меня.

Мы остановились за городом у небольшого кафе. Марк вышел из машины первым, я же, не мигая, смотрела в лобовое. Видела, как Паша вышел из Мерса. Такой высокий, такой красивый. Мой родной. Слезы потекли по щекам. Я заметила несколько синяков на его лице, и сердце сжалось в тисках. Он изменился, будто старше стал за эти дни.

Я видела то, каким удивленным он был, видела, как Марк что-то говорил ему, а Лапин улыбался. А потом он вдруг обернулся ко мне, и наши глаза нашли друг друга. Боль… В его взгляде ее целый океан был. И он накрыл меня, утягивая на самое дно. Я не могла сделать даже маленький вдох — время будто остановило свой бег.

Я вышла из машины на дрожащих ногах. Он сделал знак остальным замолчать и рванул ко мне. Несколько секунд, всего один шаг нас разделял друг от друга. Сейчас мне открылась полная картина. Монтана был сильно избит. Все лицо Паши было в ссадинах и синяках. Слезы еще сильней потекли. А я стояла и смотрела на него, и не могла даже слова вымолвить. Видеть то, что сделали с любимым человеком, знать, сколько всего он прошел — это очень больно.

Я не знала, как он отнесется ко