Мы сидели на полу, устало отдуваясь, и я выдавила: «Спасибо, Огго, что спас меня». Меня бросало в дрожь от одной мысли, что я могла остаться запертой в зале один на один с этим ветром-убийцей. Я была уверена, что это тот же самый ветер, от порывов которого загорелся наш шар. Теперь-то ясно, что его на нас наслали. И я подозревала, что ветер, который нес нас над Логрой, тоже был колдовской. Дело было не в том, что пала преграда, как я решила поначалу, и в столицу он нас принес тоже не случайно. Его наслали, чтобы он доставил нас туда.

Я начала это объяснять, и Огго только кивнул – он уже и сам сообразил. Мы слышали, как ветер колотится о стены по ту сторону двери. А потом услышали, как он стих. Услышали грохот мебели и звон ножей и ложек, когда обломки утвари посыпались на пол. Настала тишина. Эта тишина была полна ярости.

– Он понял, что не поймал нас, – шепнула я. – Бежим!

И мы со всех ног помчались по бесконечным лестницам и коридорам. Мы не знали, куда бежать и куда унесло остальных, – бежали, и все. Я боялась, что нас выдаст топот по деревянным ступеням, но ветер то ли потерял нас, то ли бросил эту затею. Я посмотрела на бегущего рядом Огго и едва не рассмеялась. Ему в волосы ветром принесло какое-то пирожное, и он был весь в крошках. Тот еще принц! А он увидел мою улыбку, взял меня за руку, и после этого, должна сказать, мы побежали вдвое быстрее – мне волей-неволей пришлось поспевать за его длиннющими ногами.

Перо мы увидели одновременно. Оно лежало на полу перед нами – зеленое перышко Зеленослезки у тяжелой деревянной двери.

– Значит, всех занесло сюда, за дверь! – выдохнул Огго.

Наверное, я думала, что все они там, за дверью, в очередном кабинете мирового судьи или даже в темнице. Но, открыв дверь, мы очутились совершенно одни в красивом мощеном внутреннем дворике, окруженном белыми стенами дворца. Туда выходило несколько окон, все наглухо забранные ставнями. Посередине был узкий прямоугольник текучей воды, по углам которого торчали кипарисы, будто черные карандаши. В дальнем конце виднелось что-то вроде фонтана: высокая резная каменная стела, и с нее в проточный бассейн стекал мирно журчащий водопадик.

Здесь было так неожиданно спокойно, а мы так запыхались, перепугались и перемазались в пирожных, что я почувствовала себя святотатцем. Видимо, и Огго тоже: он дернулся обратно к двери. И тут мне в глаза ударил блик от ряби на воде.

– О боги! – ахнула я. – Еще одно перо Зеленослезки!

Перышко подпрыгивало на волнах у подножия водопада, и на него как раз упал солнечный луч.

Мы пробежали по кромке воды и посмотрели туда, где колыхалось перышко, под нависшую над нами стелу, всю покрытую резьбой – переплетением разных гибких проворных существ. Выше огромные полурыбы-полукони поддерживали статуи птицы, дракона, барса и крылатого быка – четырех хранителей нашего мира. А водопад вытекал из разинутой пасти огромной рыбы, которую держали хранители. Но перо, хоть вода и прибивала его к самому дну, все время всплывало и даже не намокало, вот что странно.

– Что оно здесь делает? – спросил Огго.

Я не знала. Мы обошли фонтан, как будто рассчитывали там найти разгадку. Но ничего не нашли и вернулись обратно к передней части. Я очень боялась за тетю Бек, отца и всех остальных. И меня охватило горькое отчаяние – я подозревала, что мы их не найдем.

Но тут что-то надавило мне сзади на ноги, а потом потерлось жилистым боком о коленки.

– Ой, Страхолюдина! – воскликнула я. – А я думала, тот жуткий ветер унес тебя!

Ответом мне было булькающее то ли мурчание, то ли шипение, такое шипение, которое ясно говорило: «Не дождетесь!» И мне сразу стало гораздо спокойнее.

– По-моему, он хочет, чтобы мы зашли в воду, – сказала я Огго, потому что Страхолюдина легонько подтолкнул меня к воде.

Огго спрыгнул в бассейн и подал мне руку. Вода оказалась ему чуть выше щиколоток, а мне – до середины икры. Мы подошли к перу, и Огго заткнул его за пояс. Это было у него уже четвертое. Но что же нам теперь делать? Непонятно. Мы оглядели покрытую рябью воду.

– Нет, их всех не могло сюда занести, – сказал Огго. – Были бы еще какие-нибудь следы. Вроде варенья по всей спине твоего платья, – ухмыльнулся он.

Представления не имею, как ему удалось найти что-то смешное в нашем бедственном положении. Я едва не напомнила ему, что регент его убьет, если узнает, что он здесь. Но сдержалась и лишь сердито посоветовала ему сунуть умную голову в фонтан, а то у него вся шевелюра в ошметках пирожного.

– Фу! – воскликнул он, пощупав волосы, и так и сделал.

– Тише! – испугалась я, когда он ойкнул от ледяной воды.

Огго с упреком взглянул на огромную рыбину:

– Вообще-то, такой здоровенный лосось мог бы оказать нам любезность и согреть воду!

– Откуда ты знаешь, что это лосось? – спросила я просто так, не ожидая ответа, потому что его слова заставили что-то у меня в голове встряхнуться, и я поняла, что перья здесь не просто так.

А что, если Зеленослезка не случайно их уронил? Может быть, он оставил их нарочно! Я задрала голову и посмотрела на поток воды, каскадом стекавший из рыбьей пасти.

– По-моему, эти перья – знаки. Зеленослезка показывает нам дорогу.

– Дорогу куда? – не понял Огго.

– А я откуда знаю? – Я вздохнула. – Я всего-навсего мудрица, да и то начинающая. Но придется мне подняться вверх по водопаду. Подсади-ка меня.

Огго помог мне опереться ногой о бегущего зайца.

Взбираться на самый верх было трудно и скользко, стела была раза в три выше Огго. На вид фонтан был очень красивый, но оказался весь покрыт толстым слоем намытой слизи. Будто взбираешься на гору лягушачьей икры. Вода то и дело плескала мне на голову, зато, надеюсь, смыла варенье с платья. Я подтягивалась на каменных хвостах и гривах, рогах и копытах. А наверху обхватила рукой шею барса и огляделась. Ничего особенного – тот же вид, только под другим углом. Да что я тут делаю, чего ради промокла до нитки, если здесь и поживиться нечем?

Я посмотрела в морду барсу и… Даже не знаю, не померещилось ли мне, но тогда я была готова дать слово, что солнце, блеснувшее в мокрых каменных глазах, окрасило их в сине-зеленый цвет, в точности как у Страхолюдины, и они скосились и заглянули мне за спину, в огромную рыбью пасть. По губе рыбины, гладкая, как атласная лента, вытекала вода, а дальше виднелись ступени, ведущие вниз, в темноту.

Я замахала Огго, показала на рыбину, чтобы втолковать, что я делаю, а потом забралась в пасть. Там было просторно, я почти что могла выпрямиться. Почти все это пространство занимала вода, перетекавшая через край. Но сбоку оставалась узкая скользкая полоска, и я пробралась по ней. Двигалась я медленно – чего доброго, упадешь, и тогда унесет водой и выбросит из пасти. Зато спускаться по лестнице оказалось легко и просто. Лестница была винтовая и уходила глубоко-глубоко. Я уже спустилась, наверное, гораздо ниже площади, но ступени по-прежнему было прекрасно видно в сероватом сумраке. Меня это должно было насторожить. Откуда взяться свету на такой глубине?