– Баш на баш, приятель… – прохрипел он, из последних сил торгуясь за свою жизнь. Сейчас он дрожал больше от нетерпения и надежды, чем от страха и боли, желая услышать положительный ответ.

Джек кивнул:

– Жизнь – штука непредсказуемая. Верно, толстяк?

Сутенер кивнул в ответ. Он был сейчас готов согласиться со всем, чем угодно. Даже с тем, что его каждое утро трахает соседский кокер-спаниель, а он получает от этого оргазм.

Джек выпрямился и показал свободной рукой кружок из большого и указательного пальца, значившее «о’кей». И тут же прицелился негру в лоб и трижды нажал на спусковой крючок.

– Дерьмо господне… – только и успел выдохнуть сутенер.

БА-БАХ! БА-БАХ! БА-БАХ!

Раздался сухой щелчок.

Лицо негра превратилось в невероятно кровавое месиво.

Ветерок подхватил катящуюся по дороге жирную обертку от еды из ближайшей закусочной и прилепил ее к уху сутенера, точно пластырь.

– Так вот, никакой ты мне ни приятель. Вся проблема в том, что такие ниггеры, как ты, не желаете и не умеете трудиться. Даже воровать толком не умеете. Из-за вашего африканского темперамента и балдеете на дороге с простреленной черепушкой.

Джек отвернулся от окровавленного лица сутенера. Очевидно, в обойме были какие-то особые патроны. Возможно, разрывные или со смещенным центром тяжести. В таких тонкостях Джек не разбирался.

Кожух-затвор пистолета находился в заднем положении.

Последний патрон, мысленно отметил Джек, чертыхнулся, выбросил бесполезное оружие и направился к кабриолету.

Он постоял возле машины, прислушиваясь и осматриваясь. Его сердце стучало как барабан. Кое-где дернулись шторы на окнах, показались перепуганные лица, но тут же исчезли. Люди боялись. Страх, как микроб, заразил их всех. На улице повисла резкая тишина.

Джеку не понравились эти окна. Они казались ему просто сумасшедшими. Они корчили ему рожи, подмигивали колышущимися шторами, за которыми пряталась куча любопытных и напуганных людишек, утоляющих жажду нового возбуждения. Мерзкие окна, покрытые грязными разводами. Мерзкие шторы, прожженные окурками.

Хром на бампере, радиаторной решетке, колесных дисках и зеркалах обзора кабриолета ярко блистал в лучах солнца.

На дорогу падала тень Джека.

На залитом солнцем тротуаре лежала убитая шлюха.

В искрящемся воздухе парили чайки, которые своим странным молчанием будто обвиняли Джека во всех грехах.

Где-то запела птица: «Вить-вить… вить-вить… вить-вить…», внося во всеобщую тишину какую-то дозу безумия.

Мир же пребывал в трансе, не обращая ни малейшего внимания ни на эти звуки, ни на эти беспросветные закоулки рода человеческого.

Где-то вдалеке завыла сирена патрульной машины. Через пару секунд к ней присоединилась еще одна. Копы собирались в стаю и, скорее всего, спешили именно сюда.

Дверь парадного входа отеля приоткрылась, оттуда сначала высунулась тощая нога в тапке с затоптанным задником, а затем показалась испитая рожа какого-то мужика с копной взъерошенных волос, в голове которого, вероятно, водилось больше вшей, чем коэффициента интеллекта.

– Святая срака! – озираясь, подал тот голос и тут же исчез за дверью.

Джек бросил в его сторону короткий взгляд и вздохнул. Что-то щекотнуло ему шею. Он хлопнул ладонью и убил крупную мошку, не успевшую напиться его крови.

– Эх-ма! Ну и натворил же ты дел. Теперь, приятель, ты влип по-настоящему, – сам себе сказал Джек, проиллюстрировав в уме последние события и то, что за ним наблюдают десятки глаз тех людей, которые вскоре без труда помогут копам составить фоторобот убийцы, а после, оценив изображение, скажут: «Как вылитый!» Он был для них просто находкой. Несомненно, некоторые из них получат от полиции какие-нибудь поблажки или даже премию за своевременный звонок.

Джек подобрал автомат, открыл дверцу водителя и уселся за руль. Заглянул в бардачок. Там он обнаружил: фонарик, рулончик клейкой ленты, пакетик с белым кристаллическим порошком, солнцезащитные очки, две гранаты, презервативы «Веселый Роджер» для орального секса (с бананово-клубничным вкусом ароматизатора – так гласила надпись на упаковке) и три запасных магазина к «Калашникову». Отличный арсенал. Парень сунул пакетик с кокаином в нагрудный карман рубашки и осмотрелся.

«Коробка-автомат. А, к черту! Вот везуха! С такой техникой справится и домохозяйка, ни разу не сидевшая за рулем…»

Джек надел очки, посмотрелся в зеркало над ветровым стеклом. Теперь он не был похож на Стопроцентного Маменькиного Сынка. Скорее – на авторитетного бандита, Большого Парня. В сущности, что произошло? Ничего. Он завалил старую шлюху, уделал ее жирного сутенера и кокнул того наглого типа, что трахал его любовницу и натравил на его банду отряд карателей. Все воздалось им по справедливости. И с потерей этих людей устои мироздания никоим образом не поколеблются. Мир все одно катится к концу света то из-за одной вещи, то из-за другой, а люди всегда сводят с кем-то старые счеты. Кому какое дело до их смерти? Завтра посудачат, послезавтра, а потом и забудут. Однако в городе какое-то время появляться будет нельзя. Попади копам в лапы, пытки и виселица гарантированы. Главное сейчас: спасти ребят, успеть предупредить. Если еще не поздно.

Джек увидел магнитолу, клацнул на клавишу. Из динамиков раздался гитарный рев и песня:

Джонни-кок, из бандитского клана,

Вспомнил внезапно о джунглях Вьетнама:

«Шлюху всегда добивай из нагана»!

Вьетконговскую крысу!

О-о-о-о-о, из нагана!

О-о-о-о-о, из нагана!

О-о-о-о-о, из нагана!

Старые привычки!

«Какой к херам Вьетнам? Раритетная хрень, но ритм пойдет, раз уж другой музыки нет», – решил Джек и немного убавил громкость:

Юнга Билл с бородою до пояса,

Чтобы не слышать гадкого голоса,

Свой мушкет засунул ей в волосы!

Вышиб шлюхе мозги!

О-о-о-о-о, шлюхе мозги!

О-о-о-о-о, шлюхе мозги!

О-о-о-о-о, мозги к черту!

Прямо на подушку![35]

В магнитоле что-то заскрипело и музыка резко оборвалась.

«А и хрен с ней!»

Джек вздохнул, завел двигатель и тронулся в путь. Монотонно запел обладавший поистине самолетной мощью мотор. Они оба – Джек и автомобиль – были вновь во власти дороги.

* * *

Джек вел машину, крепко сжав губы и внимательно следя за дорогой. Кабриолет с шуршанием несся вперед, стрелка спидометра качалась где-то около восьмидесяти миль, лишь на поворотах падая до сорока. За шикарным авто тянулся длинный шлейф пыли, слышался возбужденный лай собак и обрывки проклятий тех пешеходов, кто едва не угодил под колеса. Иногда, подняв глаза, Джек встречал свой хмурый взгляд в зеркале заднего вида, и тогда он улыбался и ободряюще подмигивал сам себе.