– Вот я и прошу тебя! – почти выкрикнул он.

– Почему ты ушел?

– Честно? – Жан виновато опустил глаза. – Полюбил другую – ее же аспирантку. И ничего не могу с этим сделать!

Настя в ответ только пожала плечами. Жан торопливо попрощался, она не произнесла ни слова, лишь кивнула в знак того, что услышала и отпускает. Он встал и, опустив голову, поплелся к выходу. Было видно, как сильно переживает он из-за всей этой истории, но и против своих чувств идти не привык. Настя подумала о том, что, по крайней мере, Жан никого не обманывал и поступил честно. Пусть недолго, пусть меньше года, но Элен была счастлива. А это тоже не так уж мало значит под занавес. И счастье ее, несмотря на первичные опасения Насти, было искренним. Этот мальчик действительно в то время ее любил.

Настя тяжело вздохнула и отправилась к Жаклин отпрашиваться на завтра.

Элен сама открыла дверь, из-за которой на Настю пахнуло безнадежностью и холодом. Мадам Дюваль выглядела плохо: тени вокруг глаз, уставшая кожа, бессмысленный взгляд. Она обрадовалась Насте – на секунду засияли живым блеском глаза, – но у нее не хватило сил, чтобы выразить свои эмоции вслух.

– Проходи, – Элен распахнула шире дверь и посторонилась. – Ты уже знаешь?

– Да, – Настя запнулась. Она знала, что в таких случаях принято говорить, но нужные слова никак не желали сходить с губ, – поэтому и пришла.

– Что, опять написали в газетах? – У Элен болезненно скривились губы.

– Нет-нет, – тут же успокоила Настя, – мне сказал Жан.

– Как?! – Элен обессиленно опустилась на стул. – Где ты его видела?

– Сегодня утром он пришел ко мне и попросил побыть с тобой.

Элен закрыла лицо ладонями и безутешно, как ребенок, заплакала.

– Ты видишь, – сквозь рыдания ее слова едва можно было разобрать, – они все меня бросили. Сначала Эдгар предал, потом дети, потом Жан – ты не представляешь, как я его любила! А теперь Эдгар умер, Жан бросил. Что я им сделала? Я так старалась быть полезной…

– Он тоже тебя любил, – Настя опустила глаза, сама не понимая, зачем она это говорит.

– Эдгар? – спросила Элен сквозь рыдания.

– Я говорю про Жана, – она положила ладонь на колено Элен. – Он действительно тебя любил. А не притворялся, как делают многие.

– Откуда, – Элен отняла лицо от ладоней, – откуда ты это знаешь?

– Я чувствую, – Настя горько усмехнулась, – ты уж поверь моему опыту.

Всю ночь Элен и Настя проговорили, по очереди готовя крепкий кофе. Спать в доме, где недавно находился живой человек, обретший теперь свое временное пристанище в морге, было невозможно и страшно, вот они и решили совсем не ложиться.

Тело привезли на кладбище ровно в двенадцать – там уже ждали. Народу на похороны пришло немного: бывшие подчиненные Эдгара, да и то, как поняла Настя, далеко не в полном составе, некоторые коллеги Элен и ее аспиранты. Последние явились с огромным венком. Элен нервно оглядела компанию: ни Жана, ни его новой подруги не было. Это обстоятельство обрадовало мадам Дюваль – после бессонной ночи она ощущала себя как зомби: только запрограммированные действия и эмоции. Никакие возбудители чувств извне ей сейчас не были нужны. Скорбная процессия двинулась по аллеям старого кладбища вслед за гробом, Настя старалась держаться как можно ближе к Элен. Та не плакала, но каждый шаг давался невероятно уставшей от потрясений пожилой женщине с огромным трудом. Крышка гроба была закрыта. В группе провожающих Эдгара в последний путь вполголоса обсуждали то, насколько сильно пострадало лицо погибшего при аварии. Элен не вмешивалась, хотя могла одним своим словом ответить на все возникшие вопросы: ей, как жене, пришлось пройти процедуру опознания. Совершенно одной.

Католический священник произнес над гробом скорбные слова – Настя не вслушивалась в их смысл. А потом вдруг начался дождь. Сильный, неистовый, словно кто-то повернул на небе вентиль и намеренно включил гигантский душ. Над головами взметнулись черные зонты, Настя прижалась к кому-то в толпе, чтобы не промокнуть. Она посмотрела на свои ботинки, которые на глазах начали утопать в стремительно образовавшейся под ногами луже, перевела взгляд на рыхлую горку земли, извлеченную из свежевырытой могилы, и покачнулась от страха – в ней копошились громадные дождевые черви…

После похорон Настя поехала к Элен: посмотрела на ее бледное лицо, умоляющие глаза и поняла, что не сможет оставить свою бывшую хозяйку одну. Элен благодарно пожала ей руку и молча села в машину.

Когда они подъехали к дому, Настя заметила, что калитка открыта, входная дверь – тоже. Почему-то первой идиотской мыслью было, что вернулся Эдгар, а на кладбище они попали случайно, по ошибке. Эдгар жив, просто уезжал куда-то, а теперь вот вернулся домой. Элен была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила ни открытой двери, ни распахнутой калитки. Настя решила, что должна войти в дом первой, пусть Элен пока припаркует машину: не нужно сейчас этой бедной женщине лишних страхов и волнений.

Настя вышла из машины. Перед дверью застыла – сердце колотилось бешено. Пальцы осторожно коснулись обивки, и дверь протяжно скрипнула под Настиной ладонью, поддавшись безо всяких усилий. В доме было тихо, только витал невесть откуда взявшийся аромат свежего кофе. Настя хотела было выбежать на улицу, но вовремя остановилась: нельзя пугать Элен, у нее и так уже нервы ни к черту. На цыпочках Настя стала пробираться к столовой, застыла перед дверью – внутри раздавался едва различимый шелест: то ли кто-то шепотом переговаривался, то ли работал телевизор. Настя зажмурилась от страха и распахнула перед собой дверь – почему-то она была уверена, что когда откроет глаза, то увидит перед собой Эдгара – в инвалидной коляске, с перекошенным от злобы и презрения лицом. Такого, каким он предстал перед ней в самую их первую встречу.

Настя разомкнула веки и удивленно уставилась на непрошеных гостей. За столом сидели четверо: две женщины и двое мужчин, ни один из которых даже отдаленно не напоминал Эдгара Дюваля. Настя выдохнула с облегчением и натянуто улыбнулась, ей криво и непонимающе оскалились в ответ. И тут она почувствовала, что практически отлетает в сторону, – Элен пронеслась мимо, как ураган, кинулась к одной из женщин, обняла ее, расплакалась, потом бросилась к другой. Настя смотрела на все это широко раскрытыми глазами и никак не могла сообразить, что здесь происходит, пока из глубинных слоев памяти не вынырнуло очевидное: дочери Элен. Со своими мужьями.

– Извини, – сказала одна из них, – мы не могли успеть на похороны.

– Ничего. – Элен, превратившаяся за долю секунды в добрую и неожиданно счастливую старушку, обнимала по очереди то одну, то другую. – Главное, вы приехали.

– Мама, как он умер? – Вопрос повис в воздухе. Элен долго молчала, прежде чем заговорить.

– Он разбился в машине.

Обе женщины прижались к Элен и заплакали. Мужчины смущенно отвели глаза, стараясь не смотреть в их сторону.