Сегодня здесь собрались все друзья — новые и старые — как захотел Иван, чтобы проститься перед отъездом, ибо завтра, после покупки жар-птицы, он планировал, не задерживаясь ни минуты, сразу же выехать домой.

Пришел папа Карло со своей труппой, пришел владелец сети постоялых дворов «Бешеный вепорь» мастер Варас, пришел первопечатник Иоганн Гугенберг, конечно же, явились Санчес с Гарри, демонстративно игнорирующим князя Ярославского, и, когда все уже потеряли надежду и уселись за стол, в трактир ввалился Мур. Друзья не видели его с того самого вечера, когда тот попросил их о помощи в таком необычном деле. Он и оставался единственным, кому они так и не придумали, как помочь.

Иванушка сконфуженно шагнул навстречу стражнику, мучительно придумывая, что бы такого сказать в свое оправдание, и не находил ничего подходящего. «Повинную голову и меч не сечет,» — решил он отбросить все уловки.

— Юджин, я очень рад вас видеть, — вздохнул он, — но, видите ли, дело в том, что я…

— Ваше высочество, — кулак Мура глухо громыхнул о бронированную грудь. — от своего покорного слуги примите глубочайшую благодарность. Я потрясен. Я поражен. Я польщен. Я не ожидал такого. Никто не ожидал. Я ваш должник. Хозяин, всем пива за мой счет!

— Пива не держим, — гордо отозвался Ерминок.

— А что есть? — озадаченно нахмурился Мур.

— Водочка-с!

— Это что — вроде пива?

— Лучше.

— Тогда всем по кружке этой… водочки!

— А, может, рюмки хватит? — осторожно поинтересовался трактирщик.

— Ты что думаешь, у меня заплатить нечем? По две кружки! Каждому! По три!

— Как прикажете, ваше майорство, — ухмыляясь, как ненормальный, Ерминок кинулся выполнять заказ. За ним устремился Волк.

— Но, Юджин, я хотел сказать… — снова начал Иван, но начальник стражи снова не дал ему договорить.

— Ваше высочество…

— Пожалуйста, не называйте меня этим дурацким высочеством, мне начинает казаться, что вы разговариваете с кем-то другим.

— Хорошо, ваше высочество.

— Юджин! Мы же друзья!

— Да, Иван, конечно. Ты знаешь, Иван, что ты — великий человек?

Царевич на всякий случай оглянулся — но других Иванов в трактире не было.

— Я?

— Да. Ты сделал то, что никому за триста лет существования городской стражи Мюхенвальда не удавалось — теперь преступники требуют, чтобы их арестовывала только городская стража, а не дворцовая, не военные патрули и даже не королевская гвардия! А знаешь ли ты, что только мне лично пришлось разнимать семнадцать драк среди стражников, споривших, кто из них больше похож на Козонова? А что слесари на своей улице теперь действительно побитые — токари, пекари и лекари решили, что тем слава досталась незаслуженно?

— А при чем тут пекари? — только и смог спросить ошарашенный Иван.

— Достопочтенный сеньор стражник прав, — присоединился к ним директор театра. — Мы с моими ребятками играли «Рамона и Кольетту», «Хотелло», «Король Йен», десятки других шедевров мировой драматургии — и никогда не приходило к нам столько народу — каждый вечер, я подчеркиваю! — как сейчас, чтоб посмотреть очередной акт «Улицы»!

Иван зарделся так, что если бы свет выключили, он светился бы и в темноте.

— А ведь большей ерунды я в жизни своей не читал! — продолжал воодушевившийся мэтр Гарджуло, обращаясь к майору.

Со стороны царевича донесся такой звук, как будто бы наступили на лягушку.

Атмосферу разрядил Ерминок.

— Прошу к столу, гости дорогие! Господин майор, ваш заказ выполнен, извольте откушать!

— А, этой вашей… как ее… водички?

— В кружках, как заказывали.

— Предлагаю выпить за нашего отзывчивого, искреннего, неутомимого Ивана-царевича! — вскочил Волк со своей кружкой наперевес, — И за лукоморско-вондерландскую дружбу! — и одним махом вылил в себя содержимое всей посудины.

— За Ивана! — дружно взревели гости, перекрывая слабый возглас царевича «Постойте!», и все, как один, последовали примеру князя Ярославского.

После этого произошло много чего. Некоторое этого можно было даже, в принципе, написать. Но с твердостью можно было сказать только одно — разницу между водой и водкой они усвоили на всю оставшуюся жизнь.

Их уважение к Серому не знало бы пределов, если бы Буратино случайно не обнаружил, что в кружке князя во время тоста была простая вода. И кабы не Иванушка, быть бы в тот вечер князю Ярославскому битым.

Прощальный пир продолжался далеко за полночь, и когда громовое «Ой, мороз-мороз» возвращавшихся лукоморцев огласило опустевшие улицы Мюхенвальда, гулко отражаясь от булыжных мостовых и каменных стен, город, в большинстве своем (не считая стражи, воров и гостей Ивана), уже спал.

Иванушка, Серый, Санчес, Гарри, мастер Варас и вызвавшийся их провожать Мур направлялись к «Веселой Радуге», отражаясь вслед за песней от стен и, иногда, от мостовых.

— Какой замечательный у вас город! — признавался в любви царевич между куплетами. — Какие гостеприимные люди! Какие все добрые, благожелательные, отзывчивые! Мне будет не хватать вас всех, Санчес, Юджин, Гарри! Гарри! Это талант! Я приглашаю тебя к нам в Лукоморье — ты сможешь жить у нас сколько захочешь! Василий с Дмитрием умрут от зависти, когда узнают, что я познакомился с настоящим мини-сингером! Гарри, обещай, что приедешь! У тебя там будет ан-шланг!

— Обещаю! Иван! Мне не нужен шланг! Но ты — мой друг. И я за тебя… все, что хочешь, отдам. Если не очень много. Серый. Я тебя прощаю. Но я тебе это еще припомню.

— Гарри. Ты не поверишь. Но мне глубоко по… все равно твое прощение. Ты сам виноват. Хоть и песни твои хорошие. Иван вон тебе скажет — чужое брать нехорошо. Скажи, Ваня!..

— Друзья мои! Не ссорьтесь в такой день! Вечер. Ночь…

— Напила-а-ся я пья-я-а-на!..

— Не напилася, а напился.

— Напи-и-лся я… Нет, нехорошо. На-пи-пи-лся я пья-а-а-ным!..

— А все-таки, чего мне жаль больше всего, что я уезжаю, так это что я не останусь на свадьбу.

— Какую свадьбу?

— У кого свадьба?

— Санчес, ты что от нас скрываешь?

— А при чем тут я?

— Да, при чем тут Санчес? Я говорю о свадьбе в королевской семье — вот, наверное, торжества-то будут — парады, шествия, турниры… кхм. Балы там, наверное, всякие, всенародное, так сказать, ликование…

— В королевской?!

— В королевской?

— А я и не знал, что принц Сержио женится!

— Юджин!

— Да, Юджин, почему все придворные новости мы стали узнавать последними?