— Тихо, вон еще идут!

— Товьсь!

Ржавые пики опустились.

— Господин…

— Господин будет…

— Господин будет гостем… Тьфу, какой ты господин! Вот тебе бумажка — по этому адресу ты будешь жить. Вечером приду — проверю. Понял? Все. Вали.

— Господин будет гостем столицы?…

Конвейер пошел.

Мастер Варас был в смятении. Он не успевал принимать постояльцев. Сначала один, другой, а потом и вовсе потоком потянулись посетители со знакомыми листочками в руках в поисках «стилной ретро-опстановки» и «нинавящщивого сервиза мирового уровня». Особенно пристальное внимание почему-то все вошедшие оказывали столам. Что бы это значило, мастер Варас не знал, но всем приходящим предлагал комнаты и еду, и этого, как правило, оказывалось достаточно. Листовки, как и договаривались, он накалывал на бивни кабаньей голове, висевшей над камином, для расчета вечером со стражниками. Справа — конный — два медяка. Слева — пеший — один. Ребята справлялись со своей работой выше всяких похвал. Но когда пару перепуганных, не смеющих проронить ни слова крестьян они пригнали в трактир, подталкивая пиками, дар речи временно пропал и у него.

— Вот, принимай, хозяин. Хотели уйти к «Золотому Трубадуру».

— Да мы всего-то на полдня в город пришли! — слабо пискнула жена фермера.

— Кто вас спрашивать будет. Сказано — остановитесь здесь — значит, здесь! У-у, вот мы вам! — и они, погрозив беднягам железными кулаками, с нескрываемым удовольствием лично насадили два листка на жуткие бивни.

После того, как был заселен чердак, голубятня, каморка конюха во дворе, большая часть конюшни и три стола в зале[1], а под деньги пришлось принести второй котел, мастер Варас, с трудом улучив свободную минутку, с большим кошелем и старшим сыном сбегал до «Золотого Трубадура». Вернулся он владельцем еще одного постоялого двора. По дороге трактирщик заскочил к своему соседу — старику-художнику — и заказал у него еще одну вывеску с названием «Безумный вепрь» — было проще переписать одну вывеску, чем сотню листовок. Пока же придется перевесить на бывшего «Трубадура» свою.

Вечером, перед уходом на ужин, Серый и Иван встретились в своей штаб-квартире. Как заправский клерк, расстелив перед собой чистый лист бумаги, князь Ярославский вписал под цифрой раз «Березку», под цифрой два — «Безумного вепря», под три — «Веселую радугу», и деловито уставился на друга.

— Ну-с, подобьем бабки, — промолвил он. — Что у тебя за день?

Иван стушевался, потупился и пробормотал:

— Два сапожника в разных районах и один трактир.

— Молодец! Что за трактир?

— «Мышеловка». Я предложил объявление: «Вы знаете, где бывает бесплатный сыр».

Серый хохотнул.

— Ну и как?

— Вроде, сработало. Никогда не думал, что в одном городе может оказаться столько любителей сыра.

— На халяву уксус сладкий, — фыркнул Волк. — Запишем. А с сапожниками что?

— Я посоветовал им всем мужчинам, купившим или заказавшим у него сапоги давать банку крема бесплатно. А женщинам — вышитый батистовый платочек. Давай, запишу, где это, — Иванушка подвинул к себе листок. — А у тебя как дела?

Он, конечно, понимал, что список Волка будет не в пример длиннее его собственного, и в глубине души даже был готов к этому, но такого отчета он не ожидал.

— Во-первых, проделал то же самое, что с «Вепрем», на всех оставшихся воротах — пиши: «Усталый путник», «Жар-птица» и «Королевская охота». Во-вторых, лавки портного Кугенталя «Счастливая семерка» и мастера Хайнца «Шик-блеск-красота» — сшивший шесть костюмов седьмой теперь там получает бесплатно. В-третьих, птичьи дворы у Чизбургских ворот и на Выселках. В двух птицах — по золотому. В десяти — по серебряному талеру. В тридцати — по медяку. Когда объявления были прочитаны, ты бы видел, какая там началась давка среди баб! Курам на смех. Кстати, вот, держи, — Серый достал из-за пазухи кожаный кошель размером с хороший грейпфрут, — это мужики бились об заклад, кто победит.

— Ну, и кто?

— Не поверишь. Маркиза МакГрегор. Другие, например, не поверили.

— Я верю. Кому другому не поверил бы, а с тобой я уже ничему не удивлюсь.

— А еще некий добросердечный стекольщик папа Альберт раздает бесплатно детям со всей округи рогатки.

— А причем тут рогатки?

— А при том, — улыбнулся Волк во всю свою волчью морду, — что у его подмастерьев, например, времени раздавать рогатки детям нет — работой они теперь завалены выше крыши.

До Ивана дошло, он ухмыльнулся и смутился.

— Так же нечестно…

Серый сделал большие глаза и что-то хотел ответить, как вдруг в дверь постучали.

— Войдите! — в один голос отозвались они.

Это был начальник городской стражи майор Мур, с голубыми глазами, но без мандолины. Иванушка, при виде его официальной кирасы, почему-то в первую очередь вспомнил об усопшем, вернее, утопшем, мини-сингере, о стражниках, под конвоем приводящих людей в гостиницы, о детях с рогатками и подумал, что чтение стихов в программу тоже вряд ли будет входить. Но как только он понял, что больше всего на свете ему хочется сейчас спрятаться за спину Серого, он тряхнул кудрями, задрал подбородок, сделал большой шаг вперед и чересчур твердым голосом спросил:

— Чем обязаны визитом, Юджин?

Неожиданно, майор застеснялся.

— Мне, право, неловко вас беспокоить по такому поводу, даже не знаю, как начать…

— Начни с того, что сядь, — и Волк подвинул стул царевича майору.

— Знаете ли, друзья мои, я по роду своей службы, должен признаться, в курсе всей вашей деятельности за этот день, и эти ваши лукоморские штучки новы и неожиданны для нашего города, но идея, конечно, просто замечательная…

— Мы высоко ценим ваше признание, — галантно склонил голову Иван.

— Ладно. Я не буду переливать из пустого в порожнее, — вздохнул Мур. — Я человек прямой, и скажу вам прямо. Кто утихомиривает драчунов на улицах? Городская стража. Кто ловит воров и убийц в городе? Городская стража. Кто следит за порядком во время королевских шествий и праздников? Опять мы. Кто отводит домой потерявшихся собак и детей? Снова мы. И что мы получаем взамен? Кто-нибудь ценит наши усилия, кто-нибудь помогает нам в расследованиях, кто-нибудь хоть доброе слово когда сказал нам за нашу опасную работу?

— Мы ценим, и готовы сказать немало добрых слов, — осторожно промолвил Серый.

— Да, я знаю, вы славные ребята, и понимаете меня. Но горожане! Ни капли благодарности! Нет, не подумайте, что я работаю за благодарность — я работаю, потому что знаю, что так должно быть, и кто-то это все равно должен делать — закон и порядок в городе прежде всего. Но все равно обидно! — и раскрасневшийся от переполнявших его чувств, Мур беспомощно развел руками.