Впоследствии меня одолевали противоречивые чувства: восхищение граничило с жалостью, которую вызывали у меня эти отважные люди. Они теряли друзей, проливали кровь, но не сдавались, до конца оставаясь нашими добрыми друзьями.

Мы же, несомненно, часто несправедливо относились к нашим союзникам итальянцам. Называя их повсеместно «макаронниками», мы традиционно смотрели на них не как на помощь, а как на обузу. При этом мы как-то все время забывали о том, что их бронетехника не шла ни в какое сравнение с той, которой располагали мы и наши противники в Северной Африке.

Итальянцы отличаются жизнерадостностью и дружелюбием, они не такие, как мы, немцы. О них можно сказать, что они «работают, чтобы жить», тогда как мы в большей степени «живем, чтобы работать». Нельзя не признать, что итальянцы – выдающиеся саперы, мастера строить укрепления и дороги; ну и, конечно, они дали миру лучшую оперу и лучших исполнителей классической музыки. Наследие культуры древних римлян и теперь чувствуется в этом народе, оказывает влияние и на другие страны. Обаяние и живость, средиземноморский климат – все это неизменно восхищает гостей из других земель.

Все эти качества и особенности, разумеется, оказывают влияние на итальянского солдата. Он не способен принимать войну со смертельной серьезностью и не желает продолжать ее тогда, когда она становится безнадежной. Патетика Гитлера с его воззваниями вроде «пусть немецкие солдаты сражаются или умрут» совершенно чужда итальянцам.

Вот под таким углом и следует смотреть на боевые качества и боевой дух наших союзников. Тем более могли мы оценить вклад батальона «Ницца», офицеры и солдаты которого храбро сражались плечом к плечу с нами до конца – до горького конца.

Невозможность возмещать потери в вооружении, нехватка боеприпасов и горючего и прочие снабженческие проблемы катастрофическим образом сказывались на процессе отступления. Я уже не говорю о тех танках и прочей боевой технике, которую приходилось тащить на буксирах или взрывать, достаточно сказать, что порой случалось, что немецкий танковый корпус встречал атакующих британских танкистов или самолеты КВВС неподвижным из-за отсутствия бензина.

Наш разведывательный батальон был в огромном долгу перед начальником снабжения: ему то и дело удавалось добывать жизненно важное топливо и переправлять его к нам в пустыню маленькими колоннами. Только однажды такая колонна попала в переделку за линией фронта и была уничтожена британцами, о чем сообщил нам радист из сопровождавшей снабженцев бронемашины.

Для нас это обернулось введением рационирования воды: пол-литра в день на человека из расчета на десять дней. Пол-литра воды для питья, и никакой речи о мытье или бритье. Но ничего не поделаешь, приходилось экономить – без воды посреди пустыни нам было просто не выжить. Несмотря на все лишения, мы продержались эти десять дней.

Начиная с 6 ноября моя группа разведки, находившаяся тогда далеко в пустыне, действовала сначала из оазиса Джарабуб, расположенного примерно в 250 километрах к югу от побережья.

Каменная пустыня не была такой же ровной, как дальше на север, и это не позволяло проводить крупные военные операции. Чем дальше мы углублялись в южном направлении, тем более гористой становилась местность. Местами попадались словно облизанные ветром скалы – целые гряды скал, тянувшихся с севера на юг и превращавшиеся в препятствие, преодолеть которое было затруднительно. А еще южнее начиналась песчаная пустыня с ее высокими, непроходимыми барханами. Длинные морщины вади могли послужить укрытием на случай внезапной атаки.

Днем было очень жарко, а ночью жутко холодно, так что счастлив был тот, кто имел при себе бушлат или шарф, а лучше и то и другое. Вновь и вновь на нас обрушивались то песчаные бури, то ливни.

Возобновились стычки с неприятелем. Нам встретились «старые друзья» – Королевский драгунский и 11-й гусарский полки, с которыми мы уже имели дело по пути к Эль-Аламейну. Хотя мы понимали, что прикрываем отступление армии «Африка» на запад, у нас не было ощущения того, что мы бежим. Мы действовали на всех направлениях с целью поддержания соприкосновения с противником и сохранения возможности находиться в курсе его намерений. Чтобы разузнать о планах врага получше, приходилось добывать «языков».

Наши бронетанковые патрули разработали собственную тактику «поимки в сети»: на ровной местности, где видимость доходила порой до 20 километров, мы строили свои быстрые четырехосные бронемашины охватным серпом и заманивали в него британские «хамберы», чтобы захлопнуть западню с двух сторон. Обычно тактика срабатывала, хотя, случалось, мы теряли отдельные бронемашины под огнем более мощных пушек «хамберов».

Ко мне привели первых пленных, и некоторые из них приветствовали меня словами:

– С новым свиданьицем, разведка.

Британцы не расставались со своим чувством юмора ни в каких ситуациях. После недолгих расспросов мы выяснили, что главная задача британских батальонов – не дать нам перерезать артерии снабжения Монтгомери нападениями на них из пустыни.

Однако более интересным оказалось то, что сообщил молодой офицер, который тут же пожалел о том, что раскрыл рот. Группе дальнего действия в пустыне майора (позднее подполковника) Стерлинга поручили отыскать путь для того, чтобы провести целую британскую танковую дивизию через горную местность дальше на юг. С такого момента началась наша так называемая «охота на Стерлинга». Иногда нам попадались следы колес, оставить которые могли только его бронеавтомашины разведки. Но вновь и вновь этим хитрецам удавалось избежать столкновений.

Пару недель спустя дозорным посчастливилось захватить сбившуюся с пути командирскую машину Группы дальнего действия в пустыне. Так в руки нам попала карта, на которой был обозначен весь маршрут, по которому британцы намеревались провести в тыл нашим подготовленным позициям целую танковую дивизию. Благодаря этой карте Роммелю удалось спасти от угрозы окружения некоторые части Африканского корпуса.

Со временем мы узнали имена командиров двух британских разведывательных батальонов. Моя фамилия тоже нередко звучала у противника – частенько пленные говорили мне:

– Так вот вы какой, майор фон Люк. Мы тоже ловили вас, да не получилось.

В то время как вся армия «Африка» прилагала титанические усилия, чтобы в порядке осуществить отход через Киренаику, мы с нашими четырьмя батальонами имели возможность три недели действовать на полной воле, не тревожимые танками и самолетами противника.

Мы даже разработали своего рода традицию. Где-то около пяти вечера разведывательные дозоры начинали сворачиваться, чтобы вовремя добраться до базы, потому что на лишенной даже деревьев, не говоря уже о каких-либо других ориентирах, местности найти путь к месту расположения было просто невозможно. С целью избежать обнаружения нашего лагеря неприятелем подавать световые сигналы разрешалось только в самом крайнем случае. Оба британских батальона поступали аналогичным образом, а потому после 17.00 вся разведывательная и вообще боевая активность затухала, чтобы возобновиться с рассветом следующего дня.