Покрутившись у ворот, сучка решила возвращаться назад. Однако она долго не могла отыскать дорогу к Литейному, а когда отыскала, то выяснилось – мост уже разведен.

Черные невские волны шлепали в набережную. Луна выкладывала на гранитах причудливые мозаичные пятна. Сразу же за мостом мертвенно светились окна Большого Дома, где, как наверняка знал лабрадор, его ожидали и кров, и стол, и уважение, и любовь, и даже хорошая косточка на ночь. Однако мост, разведенный конусом со срезанной вершиной, вздыбливался над волнами непреодолимым препятствием.

Оставалось дожидаться утра…

Репродуктор на стене поперхнулся, всхлипнул и тут же озвучил полутьму подземелья суровыми ритмами:

Артиллеристы! Сталин дал приказ!

Артиллеристы! Зовет Отчизна нас!

Гулкое подвальное эхо смазало последние слова патриотичного куплета. В ушах кольнуло, под черепом возник тонкий комариный звон, и Мать подчеркнуто уважительным жестом попросила сделать звук потише.

Они с Исабелью случайно встретили бывшую заказчицу и зашли к ней.

Взяв с подоконника огромную латунную гильзу стопятидесятидвухмиллиметрового снаряда, Исабель спросила:

– Откуда у вас это?

– Мой папа артиллеристом был! – нынешняя обитательница подвала, бывшая соседка заказанного ею прокурора, горделиво развернула плечи. – Каждый день из пушки стрелял!

– Наверное, по врагам народа? – задумчиво предположила Мать.

– Почему это «по врагам»? – удивилась ветеранша. – Не только! Иногда – и просто в воздух, каждый полдень. Для ленинградцев и гостей колыбели нашей социалистической революции. Его пушка и сейчас в Петропавловке стоит и каждый полдень стреляет. Для этой стрельбы в нашей рабоче-крестьянской армии специальную должность учредили… Мой папа сам из пушки стрелял и меня научил!

И, словно иллюстрируя прочувственный монолог о преемственности поколений, из репродуктора на стене в который уже раз донесся призыв к артиллеристам, которым Сталин дал приказ.

– Значит, мы с вами в чем-то коллеги… – доброжелательно улыбнулась заслуженная киллерша Бандитского Петербурга. – И вы что… до сих пор из пушки стрелять не разучились?

Хозяйка подвала подперла ладонью иссушенную щеку, неожиданно сделавшись похожей на сестрицу Аленушку с картины Васнецова.

– Вот бы хоть раз в жизни из пушечки стрельнуть… По всем этим олигархам! – прочувственно молвила она. – По подлецу Заметалину, например! В Разлив меня отправил, а мою комнату на себя за взятку переоформил!

– Это и есть ваше самое заветное желание? – уточнила Мать и, многозначительно переглянувшись с мулаткой, подвела черту: – Я думаю, что со временем оно вполне может быть исполнено…

Высокие стены «Крестов», облитые размытым ночным электричеством, напоминали задник Театра теней. Редкие машины, проносившиеся по Арсенальной, расчеркивали их мгновенно исчезающими линиями. Длинный лимузин, проявившийся из чернильного мрака, остановился как раз напротив главного корпуса. Автомобиль выключил фары, и на ярко освещенном заборе утвердилась фотографически четкая тень, напоминающая шляпу великана.

Спустя минуту на фоне стены возникли два гигантских мужских силуэта в куртках с поднятыми капюшонами. Они несколько минут стояли недвижно, словно модели в мастерской скульптора. На кирпичной плоскости, выжженной пронзительными прожекторами, запечатлелись тени фантастических химер.

– Когда, говоришь, наших пацанов выпускают? – донеслось из-под сени тюремного забора.

– Всех амнистированных – типа в семь утра, – последовал ответ. – Остальных – после обеда.

– Надо бы культурную программу организовать. Бухло, телки, баня, водяра, кролики…

– Не бзди-бом-бом. Уже заказал.

– Жаль, до утра тут придется торчать, – опечалился не видимый в темноте любитель культурного отдыха. – А по-другому все равно бы не получилось. Пока из Охты доберемся, пока мосты опустят…

– Сколько до того утра осталось! Я и пожрать с собой захватил, – обнадежил собеседник и зашелестел целлофаном. – Держи. Бутерброды с ушастым… По рецепту самого Данилы Иваныча!

– Кстати, «Группировка Ленинград» пацанам грев прислала. Целый фургон ушастых. Вчера вечером он в тюремные ворота заезжал. Сам видел!

Неожиданно где-то совсем рядом послышался долгий протяжный вой. Тени дрогнули, мгновенно уменьшившись в размерах. Спустя несколько секунд на фоне ярко освещенной стены возник огромный жуткий силуэт, напоминающий волка-оборотня из мрачной сказки.

– Да это же собака! – успокоительно бросила первая тень. – Наверное, хозяин по амнистии откидывается, вот и пришла встречать!

– Вот зараза, а? И так нервы ни к черту! – задергалась вторая тень.

– А давай его бутербродом угостим, а в бутик незаметно иголку воткнем! – последовало предложение.

– А иголку-то зачем?

– А просто так!

Вдоволь повыв на зажженный прожектор, собака вильнула из полутемного царства теней вниз, к сумеречной набережной. Металлическая пряжка ошейника сверкнула в темноте. Спустя минуту зеленые, будто фосфоресцирующие точки глаз сверкали у прицепного вагончика, стоявшего у причала с пришвартованным судном. И вагончик, и судно источали хотя и слабые, но вполне осязаемые ароматы жареного мяса. Людей, однако, не наблюдалось. Лишь с борта судна доносилась приглушенная азиатская музыка, от которой очень хотелось завыть.

Положив морду на вытянутые передние лапы, собака закатила глаза под надбровные дуги и задумалась. Интуиция подсказывала ей, что завтра на этом месте должно произойти нечто очень и очень интересное…

Погожим сентябрьским утром петербуржцы, прогуливавшиеся по Арсенальной, стали свидетелями удивительного зрелища. На набережной, как раз напротив «Крестов», пришвартовался огромный двухэтажный «Неоплан», раскрашенный во все оттенки синего – от неброского фиолета до пронзительного ультрамарина. Борт люксового автобуса украшал гигантский рекламный баннер OTCOCY.RU. Всхлипнула гидравлика дверей, и на тротуар высыпало около полусотни мужчин самых различных возрастов, социальных групп и этнотипов.

Невский ветер сразу понес облачко дорогого парфюма к зарешеченным окнам следственного изолятора. Форточки в камерах мгновенно захлопнулись. Двое начинающих братков, с ночи дежуривших в ожидании амнистированных коллег, во все глаза смотрели на подведенные губы и наманикюренные ногти странных существ.

Существа эти по чисто формальным признакам выглядели мужчинами – хотя некоторые и были переодеты женщинами.

Невольное внимание привлекала небольшая группа жилистых юношей в балетных трико, туго обтягивавших ляжки, икры и все остальное. Густой театральный грим свидетельствовал, что это – танцоры из Мариинки.