– Люди, в смысле человеки, – пояснил Федор, оглаживая бороду. – Я и так вижу, что вы совсем не местные. А кто вы – не мое дело. Захотите – расскажете. А не захотите, то и обойдусь.

– Как, Аня, – спросил Велга. – Можно нам доверять Фёдору или не очень? Что-то мне не хочется мудрить и лукавить. И уж тем более допрос устраивать.

– Зачем допрос? – удивился бородач. – Я и так вам расскажу, что надо. Зла в вас не чувствуется, а скрывать мне есть что только от тех, кто наверху живет. Но они сюда не ходят.

– Почему? – спросил Дитц.

– Кто-то ходов не знает, кто-то боится, кому-то это просто не нужно.

– А вы сами, что здесь делаете? – снова задал вопрос Хельмут.

– Живу, – едва заметно пожал плечами Фёдор. – Давно уже. С самого, можно сказать, Великого Исхода.

– А паровоз этот, – не удержался и влез перед командирами Валерка Стихарь, – чудо техники, что же, сам сделал?

– Ну! Сам, конечно. Кто ж мне здесь что-то сделает? Некому. Один я.

– А как же… извиняюсь, товарищ лейтенант…

– Ничего, Валера, – поощрил ростовчанина Велга. – Спрашивай.

– Вы, наверное, хотите узнать, как это мне удалось машину сделать, когда у других – у Людей, там, или Охотников не выходит. Так?

– В точности, – подтвердил Стихарь.

– А хрен его знает, – признался Федор. – Я ведь что думаю? Разум этот всемирный, компьютерный, сумел наверху такие условия создать, что никто без его ведома ничего сложнее самого простейшего механизма сделать не может. Не знаю, как у него это получилось, не спрашивал. Да и упаси меня Господь с ним вообще разговаривать. Может, полем каким специальным Землю окутал. Может, вообще, сумел саму реальность изменить себе на пользу… Но факт в том, что так оно и есть. Везде. И только здесь, под землей – не так. Или не совсем так. Может, поле здесь ослабевает или, опять же, реальность не меняется, не поддается той, что наверху. Не могу точно сказать. Однако паровую машину мне соорудить и поставить на колёса удалось, как видите. И она работает. А иначе как передвигаться прикажете? Московское метро большое, не находишься.

– А отчего же тогда бензиновый движок не приспособил? – тут же снова спросил Валерка. – Или, там, дизель?

– А горючку где брать? – парировал Федор. – Бензин и солярка в хранилищах, и вся под контролем. А уголь и дровишки так лежат. Только нужно знать – где.

Валерка открыл, было, рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут раздался спокойный голос Ани.

– Можно, – сказала она.

– Что можно? – настороженно осведомился Стихарь.

– Можно доверять этому человеку, – пояснила Аня. – Меня Саша попросил проверить. Я проверила. Докладываю. Федору можно верить. Он говорит правду и задней мысли не держит. На этот раз я хорошо смотрела. Глубоко.

– Во как! – неопределенно качнул головой Фёдор. – Даже и колдунья среди вас. Уважаю.

Из дальнейшего разговора выяснилось следующее. Фёдор Темрюков, тридцати восьми лет от роду и потомственный москвич в пятом поколении, до Великого Исхода зарабатывал деньги починкой автомобилей («руки у меня правильные, к механике разной приспособленные»), а в свободное от работы время вовсю занимался диггерством. Никому, кроме Ани, слово это не было знакомо, и Фёдор пояснил, что диггер – это человек, исследующий всяческие подземелья рукотворного происхождения.

– Это спелеологи по естественным пещерам лазают, – разъяснил он. – А мы, диггеры, только по тем норам, что люди вырыли.

Диггером, по словам Фёдора, был он в Москве довольно известным и уважаемым. В первой, можно сказать, десятке. Но, правда, хотя коллеги-диггеры его и уважали, но не очень любили. В основном за то, что характер имел слишком уж независимый и ползать в московских подземельях предпочитал больше в одиночку. Открытыми при этом новыми маршрутами и ходами делился с остальными не очень охотно. А некоторым, кто, по его мнению, был недостоин звания настоящего диггера, и вовсе отказывал в информации. Когда Москва подверглась ядерному удару (хорошо, что хоть краешком зацепило), а затем последовал Великий Исход, Фёдор сидел глубоко под землёй и все пропустил. А когда вылез наружу – обалдел от того, как изменился мир. И тут же залез под землю обратно.

– Нечего мне там, наверху, делать, – не торопясь, рассказывал он. – Люди, Охотники, Рабы… Нет, не по мне это. Я – сам по себе. В самом начале таких, как я, довольно много было. Некоторые – диггеры, некоторые просто пытались под землёй отсидеться. Да только никто не выдержал. Всех, кроме меня, наверх потянуло. А мне и здесь хорошо. Тут, под Москвой, все есть. И еда, и вода, и выпивка, и одежда, и… Да все, что хочешь. Только, говорю же, знать надо, где лежит. А я знаю. Многое и до Исхода знал, а за эти годы ещё больше разведал. Женщин, только, вот, нету. Но за этим я… того… наверх хожу. Они, некоторые, может, бы и сами ко мне наведывались, да не знают как. Входы в метро давно недоступны. Какие от ядерных взрывов завалило, остальные Рабы замуровали по приказу разума компьютерного. Чует он, что под землей у него власти нет практически. Или просто знает. Вот и закрыл метро от греха подальше. Однако, самое забавное не в этом, а в том, что…

Здесь Фёдор прервал свой рассказ, закурил и внимательнейшим образом оглядел своих слушателей.

– Извините, конечно, – сказал он, и в голосе его почувствовалась новые, твердые нотки. – Но хотелось бы задать вопрос.

– Задавайте, – разрешил Дитц.

– Кто вы, всё-таки, будете? И какая у вас цель? А то я сейчас все вам выложу, а потом окажется, что только себе во вред.

– Хм… – Хельмут покосился на Аню. – Говоришь, можно ему доверять?

– Можно.

– Хорошо, – Дитц повернулся к Фёдору. – Мы специальный отряд, посланный сюда с целью разобраться, что к чему и, возможно, вмешаться в ситуацию. Кем послан – неважно. Скажем, теми, кто заинтересован, чтобы на Земле человечество продолжало развиваться. А оно сейчас поставлено на грань уничтожения. Кстати, если вы ещё не знаете, но наверху, по нашим данным, началась война. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что компьютерный разум в конечном итоге схлестнется с живым разумом Земли. Тем самым, на стороне которого Охотники. Люди, конечно, поддержат Охотников, а вот Рабам придется плохо. Или не придется. В зависимости от того, кто окажется сильнее.

– Так, – яростно почесал бороду Фёдор. – Крайне интересно… Наконец-то. И на чьей вы стороне?

– На стороне Людей, разумеется. И Охотников, как их потенциальных союзников. В любом случае методы компьютерного разума нам не нравятся. Хотя бы потому, что он уже неоднократно пытался нас убить.

– И чего вы хотите в данный конкретный момент?

– В данный конкретный момент, – сказал Дитц. – Мы хотим найти московский центр этого самого машинного разума.

– Найти и уничтожить, – добавил Велга.

– Война, говорите… – повторил как бы про себя Фёдор. – Что ж, признаюсь, я ждал этого момента. Сам начать не мог, один потому что. Один же, как вы понимаете, в поле не воин. А вот помочь в случае чего – это да. Я ведь отчего спросил, кто вы? Известно мне, где этот самый центр. Давно известно. Говорю же – забавно. Вроде под землей у разума машинного власть не в пример слабее, а центр здесь расположен. На всякий случай, наверное. Под землей-то оно всегда надежней – трудно достать. Нет, не в метро. Глубже. Там чуть ли не целый маленький город, Рабами обслуживаемый. Они-то на лифтах специальных с поверхности спускаются, а я другую дорогу разведал. Старую, о которой все давно забыли.