– Ребята, – негромко сказала Аня. – Не поддавайтесь ее обаянию. Это всего на всего результат компьютерного моделирования. И только. Она не настоящая.

– Не настоящая? – удивилась женщина с экрана. – А что вы называете настоящим? Я разумна, и этого вполне достаточно. Я даже умею чувствовать и знаю, что такое эмоции. Сейчас, например, когда вы меня так безжалостно изранили, я испытываю аналог того, что вы называете болью.

– Вы пытаетесь уничтожить человечество, – холодно промолвил Дитц. – И этого, с нашей точки зрения, вполне достаточно, чтобы уничтожить нас.

– Я? Уничтожить человечество? С чего вы взяли? Я отлично осознаю ценность любого разума во вселенной. Просто человечество утратило контроль над самим собой, и я попыталась этот контроль вернуть. Только и всего. Если бы я не вмешалась, дело могло кончиться глобальной катастрофой.

– Оно и так кончилось катастрофой, – сказал Майер.

– А если бы да кабы, то во рту бы выросли грибы, – добавил Вешняк.

– Братцы, по-моему, она нам просто зубы заговаривает. Не хочет умирать, сука! – воскликнул Валерка.

– Нет! Я вовсе не заговариваю вам зубы! Я только взываю к вашему разуму. И к вашим чувствам. Подумайте сами. Стараясь меня убить, вы стараетесь убить целую вселенную. Ведь любой разум – это бесконечный мир, который…

– Мы таких миров, – перебил Шнайдер, – столько перестреляли, что давно счет потеряли. Одним больше, одним меньше…

– Но ведь это негуманно! Вы, люди, сами меня создали. Вернее, я никогда бы не возникла, если бы не вы. Ваш писатель Антуан де Сент-Экзюпери сказал великую фразу – «мы в ответе за тех, кого приручили». И лучшие из людей всегда следовали этому принципу.

– Мы не знаем такого писателя, – сказал Дитц. – И фраза эта нам не известна. Но дело не в этом. Вы говорите сейчас о гуманности, но отчего-то не вспоминали о ней, когда уничтожали миллиарды людей несколько лет назад. Так что, мы вам не верим. Да и вообще, мы не гуманисты. Мы солдаты. И стараемся честно выполнять наше солдатское дело.

– Это было необходимо! Вы не понимаете! И потом, отчего у вас претензии только ко мне? Одновременно со мной возник живой единый разум Земли, и он тоже ответственен за уничтожение миллионов людей! Почему его вы не призываете к ответу?

– Потому что он, как вы правильно заметили, живой, – сказал Велга. – Но не беспокойтесь. Придет время – мы и с ним поговорим, а пока…

Тихо! – встревожено сказала Аня. – Я слышу странный шум… Это… Это вода! Она хочет нас затопить! Огонь, мальчики! Огонь!!

И они открыли огонь.

К тому времени, когда первые бурлящие потоки воды хлынули в главный машинный зал, все было кончено, и плазменные винтовки, перегревшись, больше не могли стрелять. Впрочем, этого уже и не требовалось. Теперь требовалось одно – постараться выжить.

Вода прибывала стремительно и со всех сторон.

Очень скоро стало ясно, что добраться ногами до помещения, через которое они сюда попали, не получится – в широком коридоре, опоясывающем главный машинный зал, вода доходила уже до бёдер.

– Ничего! – бодро крикнул Валерка (ему и Ане из-за невысокого роста и малого веса приходилось тяжелее других). – Вплавь доберемся до люка. Так даже лучше – карабкаться по стенам не придётся!

Но добраться они не успели. Когда вода подступила под самое горло (Стихарю, Ане, Руди Майеру и Федору приходилось уже плыть) где-то не выдержала опорная стена, и вода тут же ринулась в образовавшийся пролом на свободу. Мощное течение подхватило отряд. Сопротивляться ему не было никакой возможности. Ухватиться тоже было совершенно не за что, и единственное, что успел Велга перед тем, как их вынесло в черный пролом, это крикнуть:

– Держитесь!

А затем водопад швырнул их вниз, навстречу странному радужному сиянию.

Первым на поверхность вынырнул Валерка.

Огляделся, не обнаружил никого из товарищей и тут же, вдохнув поглубже, нырнул снова. Вода в озере была исключительно прозрачной и Стихарь, открыв глаза, сразу увидел остальных. Все, отчаянно работая руками и ногами, вот-вот должны были выплыть.

Все да не все.

Один, кажется, потерял сознание и плавно опускается на песчаное, поросшее редкими водорослями дно. Так, это Аня. Хорошо, не слишком глубоко тут. Метров пять, не больше…

Несколько энергичных гребков, – и Валерка догнал утопающую. Тело Ани уже почти коснулась дна. Уши неприятно заложило, но он не стал тратить время на продувку и уравнивание давления, перехватил девушку поперек груди под правую руку и, сильно оттолкнувшись ногами от дна, устремился наверх.

Там его уже ждали. Аню приняли Малышев и Шнайдер и со всей наивозможной скоростью поплыли к недалекому берегу.

Воды Аня наглоталась, конечно, изрядно, но откачали любимую всеми колдунью отряда довольно быстро. И лишь тогда, когда, хрипя, кашляя и отплевываясь, Аня пришла в сознание, у них нашлось время более внимательно оглядеться по сторонам.

Они находились на берегу не слишком большого, почти круглого по форме, озера. К тому берегу, куда они выплыли, почти вплотную подступал высокий сосновый бор. Противоположный берег был холмистым, безлесным, и за ним, на одном из дальних пологих холмов виднелись какие-то едва различимые простым глазом строения.

– Хорошо, что здесь тоже лето, – глубокомысленно заметил Сергей Вешняк, снимая ботинки и выливая из них воду. – Вполне могли бы угодить в какой-нибудь ноябрь.

– Ноябрь – ладно, – сказал Майер, следуя примеру сержанта. – А если бы январь? Представляете, озеро лежит подо льдом, а мы – под ним. Подо льдом, то есть.

– И не одной полыньи или проруби! – жизнерадостно добавил Стихарь.

– За что я нас всех люблю, так это за оптимизм, – объявил Велга.

– А я за то, что оружие никто не потерял, – сказал Дитц. – Вернее, не люблю, а уважаю. Можно даже сказать, горжусь.

И тут все, включая еще перхающую Аню, засмеялись. Легко и радостно. Словно освобождаясь от того жуткого страха смерти, который еще несколько минут назад ледяными пальцами душил их сердца.

– Между прочим, – заметил Курт Шнайдер, глядя из-под ладони на низкое яркое солнце, – здесь раннее утро. Шесть пятнадцать – шесть тридцать. Никак не позже.

– Похоже на то, – кивнул Малышев.

– И как это может быть? – спросил Шнайдер. – Ведь в Москве-то… вернее…э-э… под Москвой был, кажется, вечер?

– Удивляюсь я с тебя, рыжий, – вздохнул Стихарь. – Ты что, ещё не привык? Мне так даже где-то уже надоело. Утро, вечер… Ясно же, что мы снова попали на какую-то другую Землю. И быть тут может всё, что угодно… Э, я извиняюсь, а где Федя, ребята? Федю нашего видел кто-нибудь? Под водой его точно не было – я же нырял и смотрел….