– Все не так просто, – после долгой паузы ответил раненый. – И даже, я бы сказал, совсем не просто. Это очень долгая история, а я, как вы заметили, уже в возрасте, ранен и не очень хорошо себя чувствую после всего, что пережил сегодня. В этой связи хочу внести предложение.

– Какое?

– Этот дом, хоть и пустует на три четверти, но является жилым. И здесь, двумя этажами выше, есть хорошая большая квартира. С мебелью и прочими удобствами. Когда-то в ней жил мой…э-э… друг. Дверь в неё даже не надо взламывать, потому что у меня имеется ключ. Давайте переберёмся туда и там продолжим разговор. Честно говоря, очень хочется лечь и, желательно, на что-нибудь мягкое.

– Как? – посмотрел на Хельмута Александр.

– Почему бы и нет? – чуть пожал плечами саксонец. – Мне и самому здесь не совсем удобно. Только проверим сначала всё ли там чисто, – и, обращаясь к раненому, сказал. – Давайте ключи.

В квартире, которую указал им Геннадий Игоревич, действительно, оказалось гораздо удобнее. Здесь было четыре комнаты, обставленные весьма добротной мебелью, и здесь было относительно чисто. Вообще, квартира выглядела жилой, и Велга обратил внимание, что тут есть телефон и компьютер.

Раненого по его просьбе уложили на диван в гостиной, и сами расположились здесь же, на стульях и в креслах, отправив к входной двери Шнайдера, а к окнам, в качестве наблюдателей Охотников, – последние вызвались сами, сказав, что даже из других комнат услышат все, что расскажет их «язык».

– Вот, – продолжил раненый, когда все разместились вокруг, – совершенно иное дело. Теперь можно и поговорить. Итак, с чего начнём?

– Вы правильно предположили, что нас интересует все с самого начала, – сказал Велга. – Представьте себе, что мы… ну, скажем, проспали десять лет. И теперь пытаемся разобраться.

– С вами, я вижу, те, кто никак не мог проспать десять лет. Люди и Охотники, – усмехнулся раненый.

– Их версию мы уже слышали. Нас теперь интересует ваша. Версия тех, кого называют Рабами.

– Назови хоть горшком, как говорится, только в печь не суй. Рабами так рабами. Мы не обижаемся. Жить всем надо. Вот мы и живем, как можем.

– Прислуживая машинам?

– Они не могут без нас обойтись, – пожал плечами Геннадий Игоревич. – А мы без них. И вообще, неужели кто-то всерьёз может думать, что человечество может развиваться без машин? По-моему, это невозможно. Другое дело, что во всем должна быть мера. А мы эту меру переполнили многократно незадолго до Великого Исхода. Отсюда все беды и произошли. Нельзя же, в самом деле, все время только брать и ничего не отдавать взамен! Вот и наступило время расплачиваться. Цена, правда, великоватой оказалась, но тут уж ничего не поделаешь, – проценты набежали.

– Это не расплата, – сказал Дитц. – Это просто грабеж средь бела дня.

– Вы так думаете? Что ж, ваше право. Лично я думаю несколько иначе. Все в мире относительно, знаете ли, и на все может быть различная точка зрения. Да и вообще, дело в том, что мы можем сколь угодно долго дискутировать на тему Великого Исхода и все равно ни к чему не придем. Потому что Великий Исход уже случился, а прошлого, как известно, не вернуть. Теперь нужно думать о настоящем. Ну, и о будущем, разумеется.

– А вы думаете о будущем? – осведомился Велга. – И что же вы о нем думаете, интересно узнать?

– Извольте, я могу рассказать, что думаю и о настоящем, и о будущем. Не смотря даже на вашу иронию. Настоящее таково, что на Земле, кроме человека, сегодня существует еще две разумные силы. И обе они возникли как своего рода ответ на безудержную экспансию человечества и его неумеренные запросы и претензии. Это разум машинный, компьютерный и разум… как бы это сказать… природный, живой, управляющий всем живым на планете, кроме непосредственно человека. Единый живой разум Земли. И вот…

– Послушайте, – перебил Геннадия Игоревича Хельмут. – Все это мы уже не раз слышали. Давайте короче. В чем заключается ваша конечная цель? Цель Рабов? Подчиниться или подчинить?

– Ни то, ни другое. Мы хотим консенсуса.

– Я не знаю такого слова, – сказал Дитц.

– Согласия. Мы думаем, что все три разумные силы на Земле способны объединиться и вместе решать задачи и проблемы. Воевать бесполезно. Дело можно решить только миром. И мы, Рабы, точнее… э-э… некоторые из них как раз к этому и стремимся.

– Ерунда какая-то, – сказал Велга. – Вы же сами говорите, что машины не могут без вас обойтись. Бросьте их обслуживать, и они погибнут. А потом человечество начнет все с начала. С учетом ошибок прошлого. Чего проще?

– Вы не понимаете, – вздохнул раненый. – Вы ничего не знаете и поэтому не понимаете. Мы не можем бросить обслуживать машины.

– Почему?

– По многим причинам.

– Тогда не философствуйте, а расскажите об этих причинах. Мы уже чуть ли не полчаса беседуем, а толку – ноль.

– Вы же меня все время перебиваете! – воскликнул Геннадий Игоревич. Взгляд его на мгновение метнулся к окну и тут же снова обратился на Велгу. – Ну, во-первых, мы зависим от машин напрямую.

– То есть, от них зависит ваше благополучие?

– Не просто благополучие, – жизнь. Вы же видели, что произошло сегодня? Поверьте, у центрального Разума достанет сил уничтожить все человечество. Мы просто боимся, в конце концов!

– С этого бы и начинал, – пробормотал негромко Валерка. – А то кос… консус какой-то, согласие, мир-дружба. Собака, она всегда в одном месте зарыта.

– Я же говорил, что вы не понимаете, – взгляд Геннадия Игоревича снова прыгнул к окну и обратно. – Здесь нет простого решения. Нельзя просто взять и победить или умереть. Как бы вам объяснить….

– Конечно, конечно, где уж нам уж выйти замуж, – ухмыльнулся Валерка и, обращаясь к Велге, добавил. – Товарищ лейтенант, разрешите, я на улицу гляну? Окна-то на одну только сторону выходят. Что-то мне беспокойно.

Но ответить ростовчанину Александр не успел.

– Вертолёты! – крикнул из другой комнаты Охотник Вадим. – Они возвращаются! Раз, два, три… шесть машин! Идут прямо на нас!

– Аня? – Велга посмотрел вопросительно на девушку, а та, прикрыв глаза, вслушивалась во что-то доступное только ей.

– Аня, – повторил Велга, – что?

– Это ловушка, – Аня быстро поднялась со стула. – Нужно уходить. И немедленно.

Им снова повезло, – они успели выскочить из подъезда за пару секунд до ракетного залпа вертолётов. Но радоваться было рано, потому что и справа, и слева во двор, перегораживая пути отхода и как бы вынюхивая противника длинными стволами плоских башен, уже въезжали широкие приземистые боевые гусеничные машины…

В следующие пятнадцать минут двор превратился в пылающий и грохочущий ад.

Вертолеты, нанеся первый удар по дому, развернулись и снова пошли в атаку. На этот раз они целились непосредственно по людям, и, если бы отряд вовремя не рассредоточился, в живых не остался бы никто. К тому же и танки не замедлили открыть огонь из орудий и пулемётов. Но с ними было проще, – складывалась впечатление, что бьют они не прицельно, а по площадям, надеясь просто смести мощью своего огня все живое с заданной территории.