Неужели новым королем Франции всегда будет становиться ребенок? И правда, казалось именно так. Людовик XIV взошел на престол в возрасте четырех лет. Ему предстояло быть королем семьдесят два года, дольше всех монархов в европейской истории[90]. Когда мальчику было всего пять, его мать, Анна Австрийская, привела Людовика в Parlement просить об аннулировании завещания отца. Этот шаг вполне соответствовал характеру королевы. Людовик XIII согласился, что регентом станет Анна, но осмотрительно определил регентский совет из бывших близких друзей Ришельё, который будет жестко ограничивать ее власть. Такое условие гордая испанка Анна терпеть не хотела. Parlement с готовностью пошел ей навстречу. Судьи охотно объявили, что «наложенные на регента ограничения противоречат принципам и единичности монархии», предоставив королеве Анне полную свободу. Она всегда питала отвращение к Ришельё, и все ожидали, что она отвернется от тех, кто с ним сотрудничал, но нет: на самом деле на пост первого министра она выбрала одного из его самых доверенных сотрудников Джулио Мазарини.

Его родители принадлежали к мелкопоместному итальянскому дворянству, отец сицилиец, мать из Умбрии. Мазарини учился в Римском колледже иезуитов, хотя в орден никогда не вступал. Недолгое время он служил капитаном в пехоте, а затем через удачное знакомство получил сан каноника в Риме, стал папским нунцием во Франции. Это случилось незадолго до того, как он попал в поле зрения Ришельё, от которого он отличался во всех отношениях. Кардинал был надменным, суровым и замкнутым; его преемник благосклонным, мягким и опасно убедительным в речах. В 1636 г. Мазарини поступил на службу Франции, весьма успешно выполнив несколько деликатных поручений. Эти дипломатические умения он, однако, сочетал со страстью к азартным играм. Одним счастливым вечером его выигрыш оказался столь значительным, что вокруг игрального стола собралась толпа, чтобы посмотреть на стопки золотых экю, которые вырастали перед ним. Вскоре появилась королева. На ее глазах Мазарини поставил целую стопку на одну карту – и выиграл. Как искусный придворный, он приписал свою удачу тому, что рядом стояла королева, и тут же предложил ей за вклад в успех 50 000 экю. Она учтиво отказалась, но позже передумала.

Это было самой мудрой инвестицией в жизни Мазарини – с того момента он стал одним из ближайших советников королевы, причем настолько сокровенным, что ходили слухи, будто они тайно поженились и настоящим отцом дофина был именно Мазарини. В 1641 г. по протекции Людовика XIII он стал кардиналом, а после смерти короля через два года его положение (и будущее) было обеспечено. До собственной кончины в 1661 г. сначала в течение регентства, а позже и при молодом короле Людовике XIV Мазарини фактически являлся соправителем Франции, притом совершенно необходимым. Анна, искренне веря в Божье помазание королей, имела склонность предпринимать слишком суровые меры, когда чувствовала угрозу своей власти. Всех, кто бросал вызов ее воле, будь то вельможа, министр или член парламента, она с готовностью отправляла прямо в тюрьму. Если бы не сдерживающее влияние Мазарини, грядущие проблемы возникли бы значительно раньше и приняли бы куда более серьезный оборот.

Первые годы правления Людовика XIV были заняты главным образом мирными переговорами. Тридцатилетняя война в конце концов близилась к своему завершению, а именно к поражению Священной Римской империи и ее преимущественно католических союзников. Мирные переговоры, которые определяли будущее Европы на долгие годы вперед, начались в 1644 г. и, хотя тянулись до 1648 г., в итоге увенчались подписанием Вестфальского договора. Документ оставил Францию как никогда сильной, а Германию в буквальном смысле разорванной в клочья: она распалась на примерно триста пятьдесят самостоятельных государств, которые могли принимать общие решения только единогласно, то есть они оказались не в состоянии достигать каких-либо совместных решений. Основной принцип cujus regio, ejus religio (чья страна, того и вера) устанавливал, что каждый гражданин принимает вероисповедание своего правителя, а если не хочет, то должен переселиться.

Главным архитектором всей этой конструкции был Мазарини. Ясно, что он заслуживал благодарности своей страны, но в стране, как это ни странно, думали совсем по-другому. В том же 1648 г. Париж восстал против своего правительства. Людям, похоже, не нравилось, что ими правят испанка и итальянец; они были по горло сыты кардиналами; их возмущало огромное количество денег, потраченных Францией на войну, и возросшие по этой причине налоги. К тому же восстание буквально носилось в воздухе: в 1647 г. неаполитанцы под предводительством рыбака Мазаньелло свергли короля, англичане готовились рубить головы своим монархам. Во Франции итогом стала так называемая fronde («праща» в переводе с французского), по существу, ряд чрезвычайно неприятных, но совершенно тщетных бунтов, происходивших с 1648-го по 1653 г., которые можно рассматривать как зловещие предвестники событий следующего века.

Одну из трудностей в понимании Фронды составляет странное отсутствие в ней направления усилий. Против правительства выступал не только простой народ, но и представители аристократии, haute bourgeoisie (высшей буржуазии) и даже церкви. Один из главных предводителей восставших Жан Франсуа де Гонди тоже был священником, кардиналом де Рец. Во Фронде было две основные фазы. Первой началась fronde parlementaire (парламентская фронда), толчком для которой послужила новая подать, наложенная на судебных чиновников парижского парламента. Они отказались платить, и в качестве демонстрации силы Мазарини по настоянию королевы арестовал нескольких членов парламента, включая их главу Пьера Брусселя. Это привело к массовым уличным беспорядкам, причем настолько активным, что Брусселя пришлось освободить, пока не стало хуже. Именно тогда толпа разъяренных парижан ворвалась в королевский дворец и потребовала дать им увидеть маленького короля. Их провели в спальню Людовика, где испуганный ребенок (ему было десять лет) притворился спящим. Вид мальчика каким-то образом успокоил людей, и они спокойно удалились, однако этот инцидент напугал всех, и двор для безопасности перебрался в Рюэль – тогда небольшую деревеньку, а теперь западное предместье Парижа. На этом этапе заключение Вестфальского мира позволило герцогу Энгиенскому (позже он стал известен как Великий Конде) возвратиться в столицу, где он тут же согласился помочь Анне восстановить королевскую власть. К счастью, армия еще была при нем. Он атаковал восставших, и после нескольких вооруженных стычек стороны пришли к взаимному согласию. Был подписан Рюэльский мир, а двор с облегчением возвратился в Париж.