Гаврила Алексич привёз своему двоюродному брату три десятка дружинников. За себя, за Сбыслава и ещё трёх бояр. Когда же появились мы, то думали поначалу, что прибыло очередное подкрепление, и даже поняв, что ошиблись, всё равно с радостью встретили нас. Орденские шайки стали замечать в тридцати верстах от монастыря, а сил на ответную вылазку было недостаточно. За час до нашего приезда прибежал смерд из близлежащей деревеньки, поведавший, что жителей вяжут, а домишки – скоро предадут огню. Алексич ходил по келье, нервно сжимая кулаки. Он явно рассчитывал поставить «под ружьё» и команду ладьи и охрану, прибывшую со мной, и всех воинов в монастыре. Вот только последние не соглашались ни в какую, ссылаясь на чёткий приказ нанимателей.

– Лошадей нет, так бы выбили немца своими силами, – сказал боярин, как бы оправдывая своё стояние за монастырскими стенами, после того как посвятил меня в суть проблем.

– За гребцов говорить не буду, но со мной восемь бойцов.

– Схизматиков пять десятков, твои восемь да мои… одолеем. Пошли, смерда расспросим, должен же он скрытые подходы к деревне знать. – Гаврюша перекрестился на образ и скорым шагом направился во двор, где отпаивали горячим сбитнем гонца.

Рассказ местного жителя особо не удивил. Как только посветлело, деревню, что стоит на речке Прость, окружили, жителей согнали к дому старосты, и начался грабёж. Вот только с каждым услышанным новым словом у меня складывалась всё более несуразная картина. Нелепо направлять, со слов очевидца, почти полусотню кнехтов на разграбление одной деревеньки, справился бы и десяток. Тем более, что экспроприация заключалась только в изъятии продовольствия. И если допустить, что у страха глаза велики, то после безобидного наводящего вопроса Гаврилы: «А как сумел улизнуть, если деревню окружили?» – ответ о шустрых ногах вкупе с небесной помощью и отчего-то спрятанных в рукава рубахи следов ссадин на запястьях, явно оставленных верёвками, побудили во мне нешуточные сомнения.

– Значит, в полоне ты не был? А пока бежал, всё молитву читал? – спросил я.

Тут бы смерду осенить себя крестным знамением, однако креститься гонец не стал.

– Нет. Сказал же, – глазки сельского жителя забегали, – Господь подсобил, обманул нехристей проклятых, да и убежал.

– Гаврила Алексич, ты на руки его посмотри. Ничего не замечаешь?

Моя сабля выскочила из ножен, и остриё клинка коснулось шеи гонца. Тот отпрянул, и шапка слетела с головы смерда. На оголившейся лысеющей макушке был виден отчётливый след запекшейся крови.

– О-опа! – с удивлением воскликнул Гаврила. – Никак головой стукнулся, когда бежал? А ну, руки до локтя оголи!

– Христом Богом прошу! Простите, православные. – Смерд упал на колени, сабля лишь чиркнула по бороде, однако раскаявшийся крестьянин не обратил на это внимания. – Заставили меня. Жена и пятеро детишек у них. Убить грозились, если в монастырь за подмогой не побегу.

– Детишки говоришь. А если б мы на засаду напоролись? Ты о детишках моих воев подумал? Мразь! – Гаврила выхватил меч и чуть не снёс голову предателю.

– Стой, Гаврила! Не здесь! – Настоятель спустился во двор и слышал всю нашу беседу.

– Простите, простите… – скулил гонец.

Священник подошёл вплотную к смерду и опустил на его голову ладонь.

– Как звать тебя?

– Ре… Резун, отче.

– Что тебе пообещали схизматики, Резун?

– Телушку и назначить старостой… дети у них, – хотел было напомнить о заложниках гонец.

– Тебя обманули, Резун. На таких доверчивых, как ты, немец и держится. Великий грех совершил, но то, что покаялся – зачтётся. Поведай воям, где враг лютый их поджидает. – Настоятель убрал ладонь и отошёл в сторону.

– За холмом, где дорога от оврага сворачивает. Простите, всю жизнь о корове мечтал.

Тут же была отправлена разведка из местных монахов. По обновлённым данным выходило, что орденская рать разбилась на две части. С полсотни находились в засаде, а второй отряд, вдвое меньше, – непосредственно в самой деревне. Несложно было понять, что противник рассчитывал пропустить монастырское войско по дороге и ударить в тыл одновременно с выступившим войском из посёлка, а уже на плечах бегущих ворваться в обитель. Место для засады было идеальным: овраг справа и густой лес слева не давали возможности для манёвра. Даже, если бы все русичи были конные, преимущество кавалерии обозначилось бы только в бегстве, а после истребления воинов монастыря можно было приступать к основной задаче – само аббатство. Именно так немцы отзывались о своей цели: «Потрусить аббатство», беседуя между собой. Не допустить подобного развития событий и были призваны я с новгородским боярином. Используя подсобные материалы, мы соорудили карту прилегающей к монастырю местности прямо на столе.

– Гаврила Алексич, я со своими населённый пункт слева обойду и затаюсь в лесочке, ты же подходи к холму, но дальше не иди, жди сигнала.

– Населённый пункт. Хоть и странное словечко, но верно подмечено. А сдюжишь? – засомневался Гаврюша. – Орденцев там не мало, почитай один к трём выходит.

Скептицизм боярина был понятен. Поскольку речь шла не о регулярной дружине, надежды на меткость стрелков и их выучку быть не могло, да и не в чистом поле находился противник, а под защитой строений. Следовательно, рукопашного боя не избежать. Вот и выходило, что по всем законам существующей тактики, решающее значение определяло именно количество. Фактор внезапной атаки, безусловно, несколько повышал шансы, но не настолько, чтобы говорить даже о возможной победе. Тем не менее, если бы был тотализатор, то на мой отряд я бы поставил не задумываясь. И не из-за того, что одна винтовка стоила десятерых. За нами была не просто инициатива, а разработанный план, где добыча превращалась в охотника.

– Не переживай, всё будет тихо и без пыли. У меня все стрелки, из лука бьют метко, а Снорька из арбалета любого рыцаря уложит.

– Ежели тихо, а как не выйдет? Как я пойму, что всё получилось?

Трррр! – Звук был очень резким, и спутать его с каким-либо другим было невозможно. Положив свисток в карман, я пояснил:

– Три раза просвищу, значит, пора в атаку. Мы ударим навстречу.

Через час девять человек, одетых в просторную рясу, вышли за стены монастыря, неся на плечах носилки. Впереди шёл монах, показывая дорогу. Уверенности в том, что за обителью не следят, не было, посему пошли немного в обход, оставляя Перынь далеко слева. Деревня в пяти верстах. Если двигаться по дороге, то за полтора часа можно дойти. У нас получилось чуть ли не в два раза дольше. Топали вдоль края болота, стараясь не попадаться никому на глаза, но все предосторожности оказались не напрасны. Как только мы приблизились к опушке, за которой начинался овражек и протекала речушка Прость, моя догадка подтвердилась. Не дожидаясь, пока с носилок разберут оружие, я со Снорькой выдвинулся вперёд, почти к самой деревне и чуть не наткнулся на секрет. Возле караульного с коротким копьём и явно не рядовым, опоясанный мечом с двумя кинжалами орденцем, стоял крестьянин, с кнутом в руке, по-немецки докладывавший об отряде, вышедшем из монастыря. Притаившийся со мной за деревом Снорька после этого даже стал оглядываться по сторонам, нет ли кого ещё. До нас стали доноситься обрывки разговора: «…руссов столько, сколько веточек, на волокуше сложено оружие, скорее всего луки»; «… молодец, Ганс. Ты выберешь себе любую девку, если переживёшь бой».