– Oh, mein Junge[58]! – воскликнула она по-немецки. – Как я рада тебя видеть! Никогда не забуду, что ты сделал для моей милой девочки… И для меня…

– Я ничего не сделал – всего лишь постарался надуть убийцу…

– Эту историю я знаю наизусть, – застенчиво улыбнулась Анна, обнимая Сергея и целуя его в щеку. – Я так и не успела поблагодарить тебя, Серж.

– Перестань, – он чмокнул ее в макушку. – Благодарить не за что. У тебя все в порядке?

– Да, – кивнула Анна и слегка оттянула ворот черной водолазки, демонстрируя чистую, без шрамов, лебединую шею. – Полюбуйся!

– Великолепно, – искренне похвалил Булгаков, – еще лучше, чем раньше…

Они говорили по-русски. Катрин стояла чуть поодаль, не вмешиваясь в это безудержное излияние чувств. По ее мнению, Сержу следовало чуть менее активно обниматься с Анной. Ее губы слегка растянулись в искусственной улыбке – искренности ей не хватало из-за утренней сцены – они до сих пор, пока не вошли в квартиру Жики, перебрасывались с мужем лишь сухими фразами…

Жики уловила чуть ироничный взгляд, которым Катрин следила за всем, что происходило в гостиной. Тангера снова обратилась к Булгакову по-немецки:

– У тебя, mein Junge, очень красивая и умная жена, – сказала она и, подойдя к Катрин, приобняла ее. – Она очаровала всех.

– Не сомневаюсь, – уронил Сергей, и от Жики не ускользнула сухость его интонаций. Она внимательно оглядела пару – даже постороннему глазу была очевидна их отстраненность друг от друга. Тут Катрин, о чем-то вспомнив, торопливо полезла в сумку. Она достала оттуда нечто, завернутое в мягчайшую атласную бумагу, и протянула Жики.

– Вот… – произнесла она смущенно по-французски. – Ваша диадема… Спасибо, что разрешили надеть ее.

Жики взяла у нее из рук сверток и повертела его в руках.

– Милая деточка… Ты такая красивая и такая молодая… Она тебе идет явно больше, чем мне. Оставь себе. Это подарок.

Катрин опешила.

– Жики, я не могу… Она такая дорогая.

– Не такая уж и дорогая. Это все ж бижутерия… Неважно. Я хочу, чтобы ты ее взяла. Мне нечего подарить твоему мужу, а я бы хотела. Считай, что это моя благодарность ему.

– Вы мне ничего не должны, Жики, – пробормотал Сергей. Его французский был очень далек от совершенства, но оставался единственным языком, доступным в той или иной мере каждому из присутствовавших в комнате. Тем не менее, слова Жики он понял, и ему тоже стало неудобно.

– Конечно, должна, – мягко улыбнулась тангера. – Но я делаю подарки не потому, что должна. А потому, что мне хочется сделать приятное хотя бы твоей жене, Серж. Ведь для себя ты ничего у меня не возьмешь?.. – с этим полувопросом – полуутверждением она протянула Катрин сверток, и когда та не сделала никакого движения, чтобы принять его, почти насильно впихнула тиару в ее руки. Катрин смущенно покраснела и бросила вопросительный взгляд на Сергея. Он криво усмехнулся и буркнул:

– Она действительно тебе невероятно идет…

И только после этого Катрин решилась убрать диадему обратно в сумку, прошептав, стесняясь: «Мерси», а Анна пригласила Булгаковых садиться за стол. Люсьена разливала чай в старинный фарфор, и некоторое время тишину нарушало только мелодичное позвякивание серебряных ложечек о тонкие стенки чашек. Неизвестно, сколько бы тянулась эта томительная пауза, если б не раздался звонок в дверь. Жики удивленно подняла брови:

– Кто бы это мог быть?

Она прислушалась к звукам в прихожей. Явственно прозвучал молодой голос, говорящий по-французски:

– Je suis venue pour quelques minutes[59], – и в гостиную ворвалась Изабель. Она совсем не напоминала светскую даму, представленную Катрин и Анне в Опере. Более чем скромно одетая, с чуть взъерошенными светлыми волосами, она бы ничем не выделилась из парижской толпы. Ее высокий статус выдавала дорогущая сумка, которую она небрежно бросила в кресло.

– Прости меня, Жики! – воскликнула она. – Я вчера забыла у тебя записную книжку!

И действительно, на краю консольного комода лежал небольшой блокнот в кожаной обложке.

– Оставайся на чай, – пригласила Жики, и Изабель, ничуть не смутившись, кивнула.

– Люсьена! – позвала Жики. – Принеси еще одну чашку! Милая, – обратилась она к Изабель, опустившейся на стул напротив Сергея, – позволь представить тебе Сержа Булгакова, блестящего врача и мужа Катрин. Ее ты уже знаешь.

– Enchantée[60]! – Изабель беззастенчиво разглядывала Сержа, как двумя днями ранее рассматривала Катрин. Он, приподнявшись, поклонился, а потом снова сел на место. Несмотря на то, что Катрин была зла на мужа, ее возмутил пристальный взгляд француженки. В конце концов – это ее муж! Однако молчание, нарушенное приходом Изабель, повисло вновь, и все продолжали его хранить, словно боясь начать разговор, который неизвестно чем может закончиться. Наконец Булгаков обратился к Анне и Жики:

– Ну, и чем вы занимались в Булонском лесу? – и, конечно, от него не ускользнул взгляд Анны, метнувшийся в сторону его жены, лицо которой, однако, осталось абсолютно непроницаемым.

– Да всякие пустяки, – безмятежно улыбнулась Жики. – Вино и эскарго. Ах да, еще отличный pont-Pevêque[61], который привез один наш знакомый из ФБР.

– Знакомый из ФБР? – переспросил Сергей. – О ком вы, мадам?

– Ко мне обратился спецагент ФБР по поводу Рыкова, – невозмутимо пояснила Анна. – Он задал мне несколько вопросов о его прошлом.

– В Булонском лесу? – уточнил Булгаков.

Жики, Анна и Катрин переглянулись. Изабель же, не скрывая интереса, прислушивалась к разговору.

– Разумеется, вопросы он мне задавал не на пикнике, – объяснила Анна. – Но он оказался приятным человеком, и я пригласила его в Оперу, а потом, как ответный жест, он всех нас позвал на пикник. А что?

Сергей смутился:

– Да нет, ничего…

– Серж, не волнуйся за меня, – мягко улыбнулась Анна. – Этот парень милый и порядочный.

– Федеральная спецслужба, – презрительно скривился Булгаков. – Вынужден тебя разочаровать – там порядочные люди не работают.

– У тебя что – богатый опыт общения с ними? Насколько я знаю, твой близкий друг работает в спецслужбе.

– Глинский не федерал, – отрезал Булгаков. – Он убийц ловит.

– И Джош тоже, – спокойно ответила Анна. – Специализируется на маньяках.

– Ах, он уже для тебя Джош? – поддел ее Сергей.