– Но не выполненным, – свои бумаги канцлер забирать не спешил. Он сидел за стулом, следил за действиями Артура и бездумно крутил в руке ручку. – Вы обещали рассказать, что случилось с настоящими Грегором и Амандой Харрисон? Где сейчас находятся граждане Панема? Если в плену, то вы обязаны их отпустить.

– Боюсь, это невозможно, – Артур ответил совершенно без ехидства. – Они погибли еще в конце войны. На том самом острове, где прятал отец. От бомбардировки вашей же авиацией. Собственно именно поэтому, Томас Харрисон и перешел на нашу сторону, так он хотел отомстить за смерть детей.

Ручка в пальцах канцлера замерла и через мгновение вновь закрутилась между пальцами.

– А та девушка, которая жила на Юге? Все знали ее, как Аманду Харрисон?

– Тоже наш агент, но произошел несчастный случай и пришлось проводить замену.

– Она тоже была суккубой? – не переставал заваливать вопросами Сакс. – Возможные иллюзии объяснили бы показания свидетелей о ее распущенности.

– Нет, она была обыкновенным человеком без капли магии, – очень сухо ответил Артур. – Пожалуй, на сегодня достаточно откровений, тем более не относящихся к делу.

Сакс поднялся нарочито медленно.

– И все же я бы хотел уточнить. Каким образом та, первая девушка, собиралась выполнять задание? Неужели вы думали, что я пропущу к себе подобную…

Слово “шлюха” не прозвучало, но мы и так прекрасно догадались.

– Ещё пару лет назад вы и не таких к себе подпускали, – в тон ему ответил Артур. – Эта девушка ничем не отличалась от предыдущих.

По лицу Франца мелькнула тень. Все же, как бы у них не складывались отношения с Флорой, она оставалась ему дорога. И не ее вина, что своим “легким поведением” она всего лишь выполняла приказ Родины. Вряд ли у нее вообще согласия спрашивали. Просто существовало понятие “надо”.

– Вы не ответили, Артур, – выпад Франца Сакс проигнорировал. – Как она собиралась узнавать то, что нужно было вашей разведке? Или вы наивно полагали, что я начну откровенничать с ней в постели о гостайнах?

Артур поджал губы.

– Это уже наше дело. Так что прошу прощения, господин канцлер, но разглашать не обязан.

Франц взял меня за руку и вывел из комнаты…

…

К этому вопросу мы вернулись вечером, когда сидели у себя дома в кабинете.

– Артур, – позвала я. – Так как Флора собиралась выполнять задание? Ответь, пожалуйста.

Несколько мгновений он размышлял, пока со вздохом не произнес.

– Когда твои родители прибыли в Арсамаз шесть лет назад, их подробно опрашивали о вашей семье, дочерях. И всплыла информация о неком зелье, которое на сутки может превратить в суккубу обычную девушку. Торани рассказывала, что отец твоей настоящей матери мэр Бристоль, заставил Кристалл выпить его ради обмана Аластара. Рецептура утрачена в веках, но в тот год нашим людям в Панеме все же удалось найти две склянки в старых церквях. Одну использовала другая девушка, которая работала с Кранмердом. Вторая была у Флоры и ждала подходящего момента.

Я вцепилась в подлокотники кресла на котором сидела.

– Повтори, что ты сказал про моей настоящей матери и зелье?

– Твой дед Бристоль заставил ее выпить зелье, чтобы одурманить Аластара и обманом женить на себе.

В этот момент, я почему-то вздохнула. Значит, даже Артур не знал настоящей правды.

– Если у вас есть склянка с зельем, то зачем же на это задание вызвали меня. Неужели не нашлось более опытного агента с подготовкой? Ведь внешнее сходство совершенно не причем. Волосы можно перекрасить кому угодно.

– Я же сказал, второе зелье было у Флоры. Даже в тот чертов день, когда она разбилась. Ума не приложу, нахрена она взяла его тогда с собой на вечеринку, но осколки бутылки мы нашли на месте аварии. Поэтому, как видишь, выбора для замены у нас действительно не было. Искать же иллюзорницу среди граждан Арсамаза было бы ещё хуже. Ты хотя бы выросла в Панеме, знала манеры, правила поведения в высшем свете и была близка к нашим военным кругам. Идеальнее кандидатуру найти было сложно. Ты и сама стремилась сюда, чтобы помочь сестре.

Я отвернулась. Он был несомненно прав. Как мотылек, я полетела к огню, только сама в нем почти сгорела и сестре не помогла.

Где она сейчас? Все ли с ней в порядке? И кто ее похитил…

* * *

/Лиза/

Здесь не было ни часов, ни календарей. Я давно сбилась со счета дней, не знала понедельник сегодня или суббота. Мое время теперь измерялось сроком беременности.

Восемь недель.

Десять. Пятнадцать. Двадцать…

Если в первое время я ждала помощи извне, верила, что меня будут искать и найдут. Ведь Артур обещал прийти, но когда спасения не пришло и через месяц, я решила не ждать помощи, а искать свободу сама.

Хотя что может быть глупее в моей ситуации, куда я побегу с животом, который с каждым днем все больше, и как миную все препятствия на своем пути?

Потому что из крошечного окна с решетками были видны только верхушки непролазного леса и небо.

В камере, где меня держали не было даже стула, чтобы подставить к окну и посмотреть вниз. Здесь была прибитая к полу кровать, мягкие стены и много книг, чтобы я не сдохла со скуки.

Мои тюремщики приходили несколько раз в день. Приносили еду. Очень хорошую еду: овощи, фрукты, мясо, рыба. В общем голодом не морили, скорее наоборот, пытались накормить вусмерть.

Утром и вечером захаживал седой мужчина в очках, я прозвала его доктором, а с ним две крепких санитарки-медсестры.

Они почти никогда не разговаривали. Любые слова от них были редкостью, а спрашивать у них что-то оказалось бесполезным. Записки, которые я писала, они рвали при мне, не читая.

В первый же день, они попытались взять у меня кровь, но когда я начала отбиваться, тут же скрутили. Заломали руки за спину, собрали анализы в пробирку и срезали прядь волос.

То, что сопротивляться им бесполезно поняла на третий день. На их стороне была сила, а мне нужно было беречь ребенка.

Собственно, они его похоже тоже берегли. Весьма своеобразно, но берегли.

Не сразу, но мне удалось понять, что за беременностью наблюдают. Тот самый врач. Он записывал что-то в карту, измерял окружность живота, а в один из дней, когда меня тошнило особенно сильно, принес микстуру и, поставив на стол, коротко произнес:

– От токсикоза. Безопасно.

Пить боялась до последнего, но когда пришли санитарки и начали приближаться, осознала, что зальют силой, и проглотила залпом.

Действительно полегчало.

Ещё через несколько недель меня впервые вывели из камеры, а может палаты. Санитарки завязали глаза и куда-то повели. Обостренный слух ловил эхо наших шагов по длинным извилистым коридорам, пока меня не завели в кабинет с акушерским креслом.