– Вы не имеете права меня преследовать, господин следователь! Я – подданный иностранного государства.

– Вы в первую очередь юрист, господин Шульц, и поэтому должны бы знать, что я могу задержать вас на сорок восемь часов, сообщив факт и причину вашему консулу. У нас есть веские основания подозревать вас в причастности к убийству Марты Эрбах.

– Вы серьезно? – насмешливо проговорил Шульц, берясь за ручку двери.

– Вполне. Давайте не будем пугать персонал отеля. Вы сейчас добровольно проследуете за мной к служебному автомобилю, – твердо приказал Беркутов, которому надоело это бессмысленное расшаркивание.

Они уже миновали дежурного на входе в следственный комитет, когда позвонила Лиза. Выслушав ее, Беркутов недобро помянул начальство, так и не разрешившее передать дело Марты Эрбах Кораблеву. Не просто так же он просил освободить его, Беркутова, от следствия! Егор был уверен, не будь Огорелов другом Лизы, он допросил его с большей эффективностью еще при первой встрече. Парень все время что-то не договаривал, а давить не хотелось. Но чтобы тот унес с места преступления и спрятал орудие убийства, предположить не мог!

– Присаживайтесь, господин Шульц, – Егор указал на стул, на котором тот сидел несколько часов назад. – Не возражаете, беседа будет записываться на диктофон? Хорошо. Утром мы остановились на том, что ваш сын Герман находится в Германии. Повторю вопрос: вы в этом точно уверены?

– Да. И я вновь не понимаю, почему такой интерес к нему?

– У вас есть его фотография? На телефоне?

– Нет, конечно. Он взрослый мужчина, а не ребенок, чтобы я носил его изображение с собой. И мы довольно часто видимся.

– Кто тот собеседник, с кем вы общались в своем номере не более часа назад? Речь шла о медальоне Марты Эрбах, не так ли? И самое главное – почему вы за ним охотитесь? Из-за спрятанного внутри шифра к замку сейфа? – не дал опомниться Шульцу Беркутов, внимательно наблюдая за его реакцией.

– Максимилиан все слышал? – побледнел разом тот.

– Да. Как и то, что вы грозились его убить, господин Шульц.

– Я погорячился, вы должны понимать.

– Рассказывайте все по порядку, возможно, это смягчит наказание вам за соучастие в убийстве Марты Эрбах.

– Он не должен был ее убивать. Даже речи не шло о физическом насилии, но Герман очень невоздержан с детства. Мы пытались с женой как-то влиять на него, но лет с двенадцати он стал совсем неуправляемым. Я думаю, все произошло случайно. Марта могла спровоцировать его. Впрочем, подробности происшедшего он мне не раскрыл. Как получилось, что он убил ее, я не знаю.

– Марта Эрбах впустила его в квартиру сама. Почему, как вы думаете? Она знала его в лицо?

– Да, конечно. Как и то, что он нам не родной.

– Герман об этом знал?

– Да, мы ему сказали, когда он посещал еще начальную школу. После этого он начал нам дерзить, огрызаться. Но учился при этом неплохо, позже поступив в Берлинский технический университет. Образование он получил, я устроил его в крупную компанию. Мы вздохнули с облегчением, думая, что Герман взялся за ум.

Как-то даже привел в дом девушку, представил как невесту. Мы обрадовались, я дал денег на кольцо, довольно крупную сумму. Мы слишком поздно поняли, что помолвка была всего лишь спектаклем. Эйфория длилась недолго, он начал играть в покерном клубе. Бывают игроки, которым сопутствует удача, Герман же проигрывал практически всегда. После его визитов из дома стали пропадать вещи. Когда мы его уличили, он даже не отпирался. Наконец дошел до того, что проиграл очень крупную сумму. На этот раз ему пришлось скрываться. И он приехал к нам. Поверьте, я не могу собрать и треть суммы, что он должен.

– Ваш сын не работает?

– Его уволили поочередно с двух мест. Причина одна – бесконечные опоздания и пропуск рабочих дней. Мы совсем отчаялись, но моя мать неожиданно предложила выход из положения. Да, моя мать, в девичестве Оксана Андреевна Милашенко, жива по сей день и обладает более ясным умом и памятью, чем мой приемный сын!

Маме было тринадцать, когда к соседям, еврейской семье Шацких, в гости из Москвы приехала Клара Штурм. И буквально через две недели в Гродно вступили немецкие войска. Вскоре соседей, включая и гостью, отправили в гетто. Но спустя некоторое время Клара вернулась в квартиру. Ей выдали аусвайс, она вышла на работу в немецкий госпиталь. Клара оказалась фольксдойче, у нее в паспорте стояла национальность «немка». Моя мать помнила, как презирали Клару все знакомые. А после того, как стало ясно, что она ждет ребенка от немецкого офицера, то есть от Эриха фон Эрбаха, ее возненавидели.

Бабушку вывезли на работы в Германию еще в сорок первом году. Моя мать, едва ей исполнилось четырнадцать, тоже была поставлена на учет и не сомневалась, что ее ждет та же участь.

После рождения дочери Эрбах приказал ей помогать Кларе. Это было несложно.

Клару арестовали, когда девочке исполнился месяц. Но предшествовала аресту ссора между Кларой и мужем. Немецкий мама уже тогда понимала хорошо – в польской гимназии, где она училась до тридцать девятого года, когда Гродно стал советским, язык преподавали с начала обучения. Эрбах обвинял жену в краже медикаментов для партизан. Самое удивительное, что Клара даже не отрицала этого. Тогда мама поняла, как все ошибались на ее счет, считая предателем. Она испугалась, когда Эрбах приказал им всем срочно собирать вещи – он намеревался отправить Клару с ребенком и ее, Оксану, в Германию к родственникам.

Они сидели на узлах, ждали машину, когда пришли офицеры гестапо и увели Клару. Мама осталась с маленькой Мартой в доме. Немного успокоило то, что обращались с Кларой вежливо, офицер вел женщину к машине, придерживая за локоть.

За пособничество партизанам грозила смертная казнь. Мама не знает, каким образом Эрбах добился лишь отправки жены в концлагерь. Прошло меньше недели со дня ареста, Эрбах приказал моей матери быстро собрать девочку в дорогу и добавил, что она едет с ним и дочерью в Германию.

Она вошла в спальню, чтобы сказать, что готова, и увидела, как Эрбах складывает небольшие мешочки в саквояж. Она узнала их. Шацкий был ювелиром, его жена шила эти мешочки для украшений, которые он делал в своей мастерской. На каждом золотыми нитками была вышита буква «S». Мама сразу поняла, что Эрбах собирается увезти отобранные у ювелира изделия. То, что среди них есть украшения, принадлежавшие некогда членам семьи русского царя, она узнала позже…

Эрбах привез их в замок к отцу. Оставив мою мать с ребенком в большом зале, удалился к нему в кабинет. Девочка спала, но вскоре проснулась и принялась плакать. Моя мать решила поискать прислугу и, проходя мимо кабинета, услышала, как Эрих говорит о царских украшениях отцу. Да, она подслушала! И еще он что-то сказал об алмазах, но мама побоялась быть обнаруженной, поэтому двинулась дальше по коридору.

– Вы знали, где спрятаны ценности?

– Нет, но предположения были. Эрих Эрбах доверял мне. Я знал, что во многих комнатах есть тайные хранилища. Местоположение некоторых мне было известно. В большинстве хранились документы, в частности те, что касались матери Марты. После смерти ее отца я хотел забрать папку с бумагами, у меня был дубликат ключа, но ее в сейфе не оказалось. Из дальнейшего общения с Мартой я понял, что забрала их явно не она. Я подозревал ее брата Франца, тот часто оставался в комнатах в одиночестве.