фигню продают и напишет заявление в милицию. Вот тебе и нужные свидетели.

— Я своим операм дам задание поспрашивать вежливо, чтобы никого не спугнуть. Созвонимся вечером.

Начальник ОБХСС встал и бодрым шагом вышел.

— Как он работает? — вздохнул майор, — Хочет в Ростов перевестись, в гробу он видел наше Горелово.

— Думаешь, там работать проще?

— Нет, там сложнее. Но он этого не понимает.

— До вечера, — Алексей поднялся.

Следующие несколько часов он тренировался рисовать цветок княжны. Из головы упорно не уходила мысль, что времени у него в два раза больше, чем у других людей. И что делать? Учиться играть на гитаре? Но в другом мире гитар нет. По крайней мере, в Ростовском княжестве. Изучить гитару и сделать там? Так сказать, изобрести. А смысл? А если он завтра больше не сможет попадать в княжество?

Учиться рисовать, пока время позволяет? Так он это и делает. И вполне неплохо. Но для дальнейшего развития рисования нужно где-то отучиться.

И если жениться на обеих Алёнушках, то можно предугадывать её желания. Удобно. Если она в одном мире чего-то захотела, то и во втором этого захочет.

Хотя есть проблема. Если в одном мире поехать, скажем, в Москву, то и во втором это надо делать? Не очень удобно.

Улица поражала своими домами. Дома — размерами. Попович знал, что выше первого этажа дома в частном секторе строить нельзя. Но здесь были и четырёхэтажные.

Разумеется, это улица, на которой проживали первые лица Горелово. Горком чуть ли не в полном составе. Горисполком. Скромный, по сравнению с другими, двухэтажный дом главврача горбольницы. Нескромный директора нефтебазы. И рядом директора торговой базы.

Алексей смотрел и понимал, что все они были в курсе Лизкиных дел. Просто не могли не быть. Если, конечно, он не ошибся с одеждой от Жоржа.

И даже ряды ровно высаженных каштанов не мешали соседям видеть, что делалось на другом конце улицы.

Машины катили плавно. Пивнюк организовал своих оперов, Федюнин — своих.

— Будем надеяться, что мы приехали по нужному адресу. Видите, люди идут? — тихо произнёс начальник ОБХСС, — Как раз к дому Нестеровой.

Точнее, к трёхэтажному особняку.

Никогда ещё Алексей Попович не видел такого сосредоточения острого дефицита в одном месте. Диковинным было всё — от вензелей на болтах металлического забора до держателей на оконных форточках, позволяющих эти форточки открывать с поворотом в любую сторону. Алексей даже не знал, что такое бывает.

Идеально ровные дорожки перед домом были сложены из светло-зелёных мраморных плит, крыльцо из коричневого гранита, шершавые стены немного светились бронзовым отливом. Особняк дышал зажиточностью и достатком. Излишками и комфортом.

М-да, хмыкнул участковый, терем Василия был гораздо больше по размерам, но в убранстве сильно проигрывал.

Внутри особняка громко, под музыку, тусовалась молодёжь во главе с подвыпившей Елизаветой Нестеровой, которая, завидев милиционеров, сразу же куда-то убежала.

Попович потащил начальника ОБХСС к Жоржу, которого мгновенно узнал. Не по схожести лиц, а по одинаковости фигур и тем шмоткам, которые Жорж напялил на себя — бантики, ленточки, дырочки на штанах. Немного по-другому, но тоже совпадение.

Пивнюк и его опера тут же принялись выворачивать одежду наизнанку и проверять швы. Кто-то потянул заклёпки и металл с лёгким щелчком стал отваливаться.

— Что вы делаете? — заорал Жорж, — Это стоит огромных денег.

— Сейчас узнаем, — успокоили его милиционеры.

— Неужели женщины не видят, что покупают? — прошептал Алексей на ухо подошедшему Федюнину.

— Думаю, что видят, — усмехнулся майор, — тут главное, всем рассказать, что купила втридорога прямо из Франции по огромному блату.

— Наше это, — громко произнёс Пивнюк, — не импортное.

Если до этих слов вокруг Жоржа ещё крутились люди, и не думавшие никуда убегать, когда вошли сотрудники ГОВД, то после них народ повалил на выход. Кто-то разочарованно ругался, кто-то требовал у Жоржа продать по обычной цене.

Сначала «кутюрье» возмущался, но под ехидным взглядом Пивнюка сдулся и сник.

— Он не имеет права продавать, — объяснил начальник ОБХСС, — это не его личные вещи. На них новые бирки есть.

— А под ними видны следы старых, споротые, — добавил один из оперов.

Федюнин повёл Алексея смотреть дом.

— На фига, — скривился Попович, — чтобы узнать, что не всех буржуев раскулачили?

— Держи язык за зубами, — одёрнул его майор, — во-первых, проверить всё равно надо, во-вторых, интересно.

— Ну и взял бы своего сотрудника.

— У них нет твоей интуиции.

— Кстати, о ней. Здесь должна быть поддельная слоновая кость.

— Ты уверен?

— Девяносто девять процентов.

Федюнин подошёл к Пивнюку и что-то сказал на ухо. Начальник ОБХСС тут же отправил своих подчинённых осматривать комнаты.

Затем майор тихо приказал уже своим операм, и милиционеры начали выворачивать карманы тусившей молодёжи.

— Что здесь происходит?! — раздался громовой голос, принадлежавший невысокому пожилому брюнету с животиком, — Что вы себе позволяете?

Глава 21

— Что здесь происходит?! — раздался громовой голос, принадлежавший невысокому пожилому брюнету с животиком, — Что вы себе позволяете?

— Директор нефтебазы пожаловал, — отворачиваясь в сторону, произнёс Федюнин, — Штормов Игнат Николаевич. Жучара тот ещё. Очень важная персона. Уходим отсюда.

За спиной Штормова стояла Елизавета Нестерова, блондинка, двадцати пяти лет, и жаловалась ему. Тихо, но горько. Чуть не плача, обидели девочку.

И пока Штормов и Пивнюк орали друг на друга, обещая все небесные кары и самые суровые наказания, Алексей и Федюнин осторожно смылись.

Излишняя помпезность. Только это и увидел Попович в особняке. Куча напольных ваз, дефицитная мебель, горы хрусталя на полках и хрустальные люстры под потолком, фаянсовая и фарфоровая расписная посуда просто в огромном количестве, ковры всех мастей и размеров, кожаные диваны, в каждой комнате по телевизору.

— Что с твоей интуицией? — вдруг спросил Федюнин, — Ничего?

— Мы ради неё тут шарахаемся? — удивился Алексей.

— Не только. На всякий случай.

— Возле дома должны быть цветы. Красивые, — решил съехидничать участковый, — настолько, что дух захватывает.

Алексей вспомнил цветы у дома Елизаветы Нестеровой в княжестве.

Если майор и услышал издёвку, то не подал вида. Наоборот, вздохнув, он согласился:

— Пошли искать цветы.

— Ты серьёзно?

— Более чем.

— Ты чересчур веришь в меня.

Выйдя на улицу и немного поплутав по мраморным дорожкам, мимо гаражей и яблонь, они забрели в самый дальний угол, по сути, на задворки. За очередным поворотом перед ними открылось ярко-красное поле.

— Вот это да, — восхищённо воскликнул Федюнин, — действительно, дух захватывает.

— Красиво, согласен, — пробурчал Алексей, — Но при чём тут дух?

— Видишь надрезы на зелёных коробочках?

Участковый пригляделся.

— Да, и что?

— Это опиумный мак. Надрезы делаются, чтобы через них выделялся сок, который загустевает и превращается в опиум-сырец. Это наркотик.