И лишь после этого начал раздеваться, чтобы принять душ.

Разница во времени между Москвой и Ниццей составляла двачаса, следовательно, было уже достаточно поздно. Он почувствовал, какпроголодался.

Выйдя из ванной, он позвонил Потапчуку.

— Виктор Николаевич, вы не хотите пообедать?

— Скорее поужинать, — отозвался Потапчук, — в Москве ужевосьмой час вечера.

— А вы забудьте о другом времени. Живите по своимбиологическим часам. Так вы идете со мной?

— Иду. Только не в «Шантеклер». Мне не нравятся вычурныерестораны.

— Хорошо, — засмеялся Дронго, — я поведу вас в народныйресторан, где играет шарманка.

— Издеваетесь?

— Нет, правда. Мы пообедаем с вами в ресторане «Ротонда».Это в другом конце нашего здания. Я слышал об этом ресторане много интересного.

— Через десять минут спущусь, — проворчал Потапчук.

— Договорились. — Дронго положил трубку.

И в этот момент в его номер постучали. Громко ибесцеремонно, как могут стучать только знакомые люди или родственники.Европейцы так нагло стучать просто не умеют. Даже к собственным детям. Ноникаких гостей он не ждал. Во всяком случае, пока. Он оглянулся. За окном понабережной прогуливались милые веселые улыбающиеся люди.

В дверь снова постучали. На этот раз еще громче. Придетсяоткрывать.

Дронго поискал глазами что-нибудь тяжелое. Впрочем, убиватьего так сразу не будут. Сначала постараются выяснить, что он знает. Когдапостучали в третий раз, он понял: больше тянуть нельзя.

Он пошел открывать дверь.

Дронго открыл дверь и замер от удивления. На пороге стоялстарый знакомый Маир Касланлы. Уже лысеющий сорокапятилетний бизнесмен, вроскошных очках от Версаче, всегда пахнущий «Фаренгейтом». В модном клетчатомпиджаке. Острое лицо, маленькие бегающие глазки, тонко подстриженные усики.Ломброзо многое мог бы о нем рассказать. Однако это был старый и давнийзнакомый Дронго, они дружили много лет. Первый знакомый Дронго, который привез«Фаренгейт» из-за границы еще в годы «железного занавеса», и невероятный,вызывающий запах французского парфюма стал любимым не только для Маира, но идля Дронго. И если Маир позже изменял любимому парфюму, то Дронго остался веренединственному запаху, так полно выражавшему его собственную натуру.

— А мне сказали: в гостинице остановились вашисоотечественники. И я решил проверить! — закричал с порога Маир, бросаясь кДронго.

— Какими судьбами? — улыбнулся Дронго.

— Я здесь проездом. Отдыхал в Каннах. Прекрасное место, тебенадо туда съездить. Собираюсь побывать в Монте-Карло, говорят, там казинопросто фантастическое. Хотя после Лас-Вегаса, думаю, меня ничем удивитьневозможно.

Дронго знал страсть своего гостя к карточным играм. Онумудрялся проигрывать и выигрывать крупные суммы. Во времена перестройки, когдаиностранные автомобили только начали появляться в Москве, Маир Касланлы пригнализ Германии белый «Мерседес». Занимая должность официального представителя Обществазарубежных связей, он умудрился превратить одиннадцатый этаж гостиницы«Украина» в собственную резиденцию, снимая там иногда по четыре-пять номеровподряд на целый год. Кроме офиса, находящегося в одном из номеров, здесь жерасполагались его комнаты отдыха и номера для гостей.

В «Украине» все знали и любили Маира, неизменнодоброжелательного, всегда услужливого, не забывавшего о подарках для знакомыхженщин. Несмотря на то что он так и не научился говорить по-русски без акцента,ему удавалось приводить к себе фантастически красивых женщин, которые млели отодного его присутствия.

Заставленный дорогими импортными бутылками, техникой икожаными диванами личный номер Маира Касланлы производил должное впечатление нагостей.

В прежние времена Дронго часто останавливался в номерах«Украины», которые заказывал для него Маир. Встречая иногда в апартаментахсвоего знакомого красивых женщин, он неизменно удивлялся такому разнообразиюсвязей и возможностей друга, с одной стороны, пробивного, упорного, настойчивого,а с другой — очень доброго, мягкого, по-своему талантливого человека, так и ненашедшего себе должного места в жизни. Он мог быть неплохим коммивояжером илирекламным агентом, коммерческим директором или продюсером. У него многоеполучалось. Он обладал своеобразным даром убеждать людей. Он любил жизнь инаслаждался ее богатством. Он играл в карты, любил людей, имел множестводрузей-мужчин и еще большее количество знакомых женщин. Вместе с тем оноставался прекрасным семьянином, обожающим свою жену и единственную дочку.

С Дронго они познакомились еще в те времена, когда Маирписал статьи в иностранные журналы, пытаясь пристроить там свои творения.

— Ты видишь, как тесен мир! — возбужденно потирал руки Маир.— Я думал, просто умру от скуки в этой Ницце, и вдруг оказывается — здесь ты.Это же здорово. Что ты здесь делаешь? Опять какие-нибудь шпионские истории?

— Нет. Просто приехал отдохнуть.

— Знаю я твои отдыхи, — подозрительно прищурился Маир, снявочки и протирая стекла. — Ты просто так не путешествуешь. Небось опятькакую-нибудь гадость расследуешь? Скажи честно, кого убили на этот раз?

— Слава богу, пока никого.

— Не верю, но все равно очень приятно тебя видеть. Сегоднявечером мы ужинаем вместе.

— Если ты разрешишь мне одеться, мы спустимся вниз и пойдемпообедать с одним моим знакомым, — предложил Дронго.

— Знакомый или знакомая? — обрадовался было Маир.

— Нет-нет, — засмеялся Дронго, — не надейся. Это мужчина,причем достаточно пожилой. Мы с ним в деловой поездке, здесь ты прав. Никакихамурных историй у нас не предвидится.

— Очень жаль, — опечалился Маир, — здесь полным-полнокрасивых итальянок, француженок и американок. И все очень богаты и оченьнесчастны. Если мы захотим развлечься, к нашим услугам самые красивые женщинына побережье.

— Не сомневаюсь. — Дронго достал из чемодана свежую рубашку,снял старую, предусмотрительно положив ее в сумку для стирки.

— Я встретил в Каннах потрясающую женщину, — возбужденнорассказывал Маир.

— Представляешь, она немка. Я думал, они все фригидные,холодные дуры, а эта оказалась такой стервой! Честное слово!

Дронго, застегивая пуговицы на рубашке, кивнул.

— Уверен, с немкой у тебя могло бы получиться, ты ведьнемного говоришь по-немецки. Но как ты собираешься общаться с француженками илиитальянками?

Насколько я помню, ты не знаешь ни французского, ниитальянского.